"Васко Пратолини. Постоянство разума " - читать интересную книгу авторасказку. Ей вздумалось выйти замуж за льва".
Но все это уже в прошлом. "Они из семейства земноводных, - объяснял мне Милло. - Давайте-ка заглянем в детскую энциклопедию, а не то к чему было дарить ее тебе?" В такие утра казалось, что Иванна в рот воды набрала. Голубые глаза стекленели. "Не могу рано подниматься с постели, - призналась она как-то, сидя у Чезарино. - Сны меня мучат, вставать - прямо пытка". Она командовала мной молча, одними глазами и жестами; движение подбородка - и я одеваюсь быстрей, сам шнурую ботинки, умываю лицо, еще раз иду в ванную, чтоб получше оттереть руки и коленки. ("К счастью, Бруно меня понимает, растет настоящим солдатом".) Я выходил из ванной, и она шла за мной в комнату, подавала мне школьный халатик, я заходил к ней, а она направлялась на кухню - поджарить хлеб. Усевшись перед трюмо с двумя рядами флаконов и коробочек, я проводил щеткой по волосам. Комната полна ее запахами, постель убрана, покрыта розовым одеялом, на вешалке висят оба ее халата, голубой и розовый. На комоде, под фотографией отца, букетик свежих цветов. Она всегда была готова к тому времени, когда подъезжал Милло. Не раз она встречала его уже на лестнице. - Бедный Миллоски! - У бедных на хлеб не хватает! - Вы, наверно, опять не выспались? - Для меня это одно удовольствие... - Но это не выход. За окном гасли фонари, звучали чьи-то голоса, раздавались гудки паровозов, по радио передавали первый выпуск известий. Как всегда, пахло - Отдать его к попам - это, по-вашему, выход? - Нет, хотя, впрочем... Я теперь еле-еле успеваю поддерживать порядок в доме, а уж им почти совсем не занимаюсь, как бы хотелось... - Покуда не уволите, у меня для него всегда найдется время. И они заговаривали о другом. Когда Милло приезжал пораньше, она становилась разговорчивей. Забывала обо мне, припоминала всякие происшествия в баре, где сидела за кассой. "В баре, как в порту". Она наливала ему кофе, разрешала курить, говорила: - Многих приходится видеть, кого только не повстречаешь, но, право, вы единственный на свете мужчина, который в тридцать лет курит тосканские сигары. - Живем по старинке, - отвечал он. - Ну совсем как дедушка. - Она жмурила глаза, зажимала нос, посмеивалась: - А табак нюхать еще не стали? Обычно после ее ухода я заканчивал завтрак. Милло просматривал мои тетради, мы с ним вместе листали энциклопедию или учебник. Он рассказывал про Гарибальди, который, совсем как Сапата, Буденный, Галло, Листер,[7] был командиром партизан и настоящим вожаком. Все это никак не годилось для классных сочинений. - У нас, итальянцев, есть недостаток: со временем все мы смиряемся... Но только не лови меня на слове. В партизанах его звали не Миллоски и не Милло, а Волк. Еще и теперь друзья-рабочие при встрече говорят: "Привет, Волк". Так его прозвали за серые глаза. |
|
|