"Антуан Франсуа Прево. История одной гречанки" - читать интересную книгу автора

быть может, и сейчас еще не настолько изжил роковую отраву, как мне
удалось убедить в этом самого себя? Но любовь всегда приносила мне одни
лишь горести. Мне не суждено было вкусить не только ее услад, но даже ее
благодатных иллюзий, которые, при моем ослеплении, несомненно, могли бы
заменить мне подлинное счастье. Я - любовник отвергнутый, даже обманутый,
если верить признакам, судить о которых я предоставлю читателю. В то же
время любимая мною ценила меня, слушалась как отца, уважала как
властелина, советовалась со мною как с другом; но это ли награда за
чувство, подобное моему? Горечь от пережитого мною все еще дает себя
знать; так можно ли думать, что похвалы мои чрезмерны и что я
преувеличиваю свое чувство к неблагодарной, искалечившей всю мою жизнь?
Я служил в королевском посольстве при иностранном дворе, интриги и
обычаи которого знал лучше, чем кто-либо. Я приехал в Константинополь, уже
в совершенстве владея турецким языком, и это сразу же расположило ко мне
окружающих и внушило доверие, которое большинство послов завоевывает лишь
после длительных испытаний; турки дивились тому, что француз может
оказаться, если позволено так выразиться, отуреченным не менее, чем
коренные обитатели страны, и уже само это редкостное явление с первых же
дней снискало мне их благосклонность и особое уважение. Я всегда
сочувственно относился к их обычаям и нравам, и это еще больше привязывало
их ко мне. Они даже вообразили, что раз у меня так много общего с турками,
значит, я сочувствую и их вере, а потому они стали еще больше уважать
меня; все это привело к тому, что я почувствовал себя в стране, где не
прожил еще и двух месяцев, столь же свободно и непринужденно, словно в
своем родном краю.
Служебные мои обязанности позволяли мне много бродить по городу, и я
старался пользоваться этим, чтобы удовлетворить свое любопытство и вместе
с тем пополнять познания. Вдобавок я еще находился в том возрасте, когда
тяга к удовольствиям идет рука об руку с охотой к серьезным делам, и,
отправляясь в Азию, я как раз и намеревался удовлетворять обеим этим
склонностям. Развлечения, коим предавались турки, оказались не такими уж
причудливыми и в скором времени и мне стали доставлять удовольствие. Я
боялся только, что здесь труднее будет удовлетворять свойственное мне
влечение к женщинам. Их содержат в Турции весьма строго, так что даже
увидеть их трудно, а потому я уже решил подавить в себе эту склонность и
предпочесть тихую жизнь утехам, доступ к коим столь затруднителен.
Между тем у меня завязались добрые отношения с несколькими турецкими
вельможами, которые слыли особенно разборчивыми в выборе жен и располагали
в своих сералях прекраснейшими женщинами. Они много раз очень ласково и
почтительно принимали меня в своих дворцах. Я заметил, что в разговорах
они никогда не касаются любовных тем и что даже непринужденные их беседы
не выходят за рамки рассуждений об охоте, о вкусных яствах и о мелких
придворных или городских событиях, над которыми можно посмеяться. Я был
так же сдержан, как и они, и только жалел, что из-за излишней ревности или
из-за отсутствия вкуса они избегают самой приятной темы, могущей оживить
беседу. Но я заблуждался насчет их намерений. Они хотели только испытать
мою скромность, или, вернее сказать, зная, как высоко ценят французы
женские чары, они словно сговорились подождать, чтобы я мог обнаружить
свой нрав. Во всяком случае, вскоре они дали мне повод так думать.
Один бывший паша, безмятежно наслаждавшийся сокровищами, накопленными