"Владимир Сергеевич Прибытков. Тверской гость " - читать интересную книгу автора

шитый жемчугом летник*, алые же сафьяновые сапожки с голубым узором.
______________
* Летник - верхняя женская одежда на Руси.

Олена, закусив губу, смотрела поверх Аграфены, суетившейся вокруг нее,
старалась ничем не выдать радости: боялась, что продержат взаперти, не
увидит Афанасия. Выпустили, значит не догадались ни о чем.
Олена знала - уход из дому тайком, в одиночку, мог опозорить любую
девушку на посаде, но не это пугало ее сейчас и занимало мысли. Она думала о
том, как передать науз Никитину.
Она выбрала любимые серьги с искристыми топазами, обвила высокую шею
ожерельем, нарумянила щеки. Красота дочери раздражила Аграфену:
- У-у-у, бесстыжая! Отец с матерью трясутся над ней, а она, как
гулящая, шастает...
- Матушка! - вздрогнула Олена. - Я к гостям не выйду, коли бранить
будешь!
- Я те не выйду! - завизжала испугавшаяся Аграфена. - Воли много
забрала! Погоди ужо!
Но браниться перестала, отправилась шуршать своими тряпками, оставив
возле Олены мамку.
Войдя в отцовскую гридницу, Олена сразу заметила, что Никитина среди
пирующих нет. С поклоном обнесла гостей, не увидев ухмылки Микешина и
восторженно открытых губ Ивана Лапшева, и ушла с обидой: для кого же
рядилась, красилась? Потом услыхала - пришел. Стискивая руки в коленях,
Олена сидела в светелке, не зная, что делать. Как улучить минуту, как его
одного увидать? Наконец надумала. Будь что будет! Спрятала науз на груди,
тихо спустилась вниз, притаилась в сенях. Пройдет Никитин мимо - протянет к
нему руку... Она ждала долго, опасаясь услышать каждую минуту оклик матери,
страшась домочадцев, то и дело заглядывавших к пирующим. Ноги у Олены
онемели, и она так устала и столь отчаялась дождаться Афанасия, что когда он
прошел мимо, растерялась и не вынула науз.
Голова ее пылала, руки не повиновались, ноги не шли. Прикрыв глаза, она
сотворила молитву, а потом, еле ступая, вышла на крыльцо.
Афанасий Никитин стоял спиной к ней, обхватив резной столбец и уронив
голову.
Земля внезапно заколебалась, ушла из-под ног девушки, грудь ее сдавило
невольное рыдание. В отчаянии от неведомого властного чувства, но не в силах
противиться ему, Олена едва успела подумать: "Что я делаю? Что я делаю?" -
и, не видя ничего уже, кроме широкой спины Никитина, со стоном прильнула к
ней.
И страх, что ее могут оттолкнуть, и робкая надежда, и стыд, и обида за
свою открытую душу, и жгучая тоска по любимому потрясли Олену. Откинув
голову, она онемела.
И тогда откуда-то из бесконечной пропасти до нее дошел дрогнувший,
пресекшийся голос:
- Оленушка!
Ей показалось, что зовут не ее. Но голос повторился, и сильные,
бережные руки подхватили ее, удержав на стремительно крутящейся земле.
Она открыла полные пережитой муки глаза, увидела склонившееся над ней
счастливое лицо Никитина и смогла, наконец, вздохнуть.