"Владимир Сергеевич Прибытков. Тверской гость " - читать интересную книгу автора

слыхали, часом?
- Нет, - подумав, отозвался Никитин. - Не упомню.
- Конешно, где всех узнать... Тверь большая.
Он умолк и уставился на пожар. Тлели бревна нижних венцов. Метался
пепел. Смотрели, как догорает деревенька, и купцы. Подошла Марфа. Она еле
двигала ногами после побоев. Села рядом с Федором, потрогала его за плечо,
словно убеждаясь, что жив, и строго, испытывая, оглядела тверских.
- Мать? - спросил Копылов. И, не дожидаясь ответа, сам сказал: -
Мать...
Вместо Ивана присеменил Микешин. Наглотавшись гари, перхал, сплевывал.
На его дорожный кафтан упала искра, прожгла дырочку. Сунув Никитину тетрадь
и склянку, Микешин стянул кафтан и стал с досадой рассматривать порчу. Не
выдержал и сердито буркнул:
- Вот понесла нелегкая...
Копылов, зло сощурив глаза, процедил сквозь зубы:
- Люди о доме сгоревшем меньше плачутся, чем ты о дырке...
- Люди, люди, - пробурчал Микешин. - Кафтан-то всего четыре лета
ношен...
Княтинцы сбились вокруг Никитина, говорили наперебой.
- Про Ваську Немытого вставь. Трое детишек осталось...
- Сараи с сеном были! Сено впиши.
- Скотину, скотину не забудь!..
Никитин, которому раздобыли чурбачок вместо стола, кивая, записывал...
Кончив рассматривать дырку, Микешин осторожно свернул кафтан, поглядел
на княтинцев и спросил у Копылова:
- Грамоту, стало быть, пишут?
- Грамоту.
- Ну, я в стороне. А Никитин зря встрял.
- Как зря? - резко повернулся Копылов. - Людей, зорят.
- Их зорят, им и плакаться. Не наше дело. Еще неизвестно, кто прав.
Может, игумен.
- Дома жечь, народ убивать, детей пороть? Прав?!
- А ты на меня не лезь! Не я жег-то...
Марфа, слышавшая их разговор, в горестном молчании уставилась на
Микешина.
- Ты чего, тетка, а? Чего? - поеживаясь от ее взгляда, заулыбался
Микешин. - Чего глядишь-то? Беда у вас, стало быть, а?
Марфа не отвечала и не отводила глаз.
- Ну, я пойду! - засобирался Микешин. - Тронулась старая, видать... Так
мы в ладье будем, управляйтесь живее...
Он быстро зашагал по улочке, обернулся раз, другой, согнулся и
припустил чуть ли не бегом.
Марфа тяжко вздохнула, перевела глаза на Копылова и проговорила:
- Ваш он?
- Наш, - нехотя признал Копылов.
- Жалконькой, - сокрушенно покачала головой Марфа. - Как жить-то будет?
Один-то?
От этой неожиданной жалости поротой, погоревшей старухи Копылова даже
озноб пробрал.