"Джон Бойнтон Пристли. Другое Место (Авт.сб. "Затемнение в Грэтли")" - читать интересную книгу автора

место, которое вы ищете. - И я выжидающе посмотрел на него.
- Это что-то невозможное, - признался он, разглядывая обгоревшую бумагу
на каминной решетке. - Я сам с трудом в это верю, так уж вы и подавно не
поверите. Попробовал однажды рассказать и запутался. Не будь вы писатель,
я бы теперь уже не взялся во второй раз. Но вы ездите по свету,
встречаетесь с людьми и, наверно, много слыхали историй о всяких
удивительных и необъяснимых штуках. Ладно... послушайте еще одну.
Совершенно невероятную. Мне такого никогда не выдумать, имейте в виду, -
продолжал он, устремив на меня серьезный взгляд. - Я бы даже не знал, с
чего начать. Вот если бы вы мне это рассказывали, другое дело. Я бы не
поверил. Но я ведь не писатель, я простой инженер, и вы должны мне
поверить. Давайте еще выпьем, и я вам все расскажу.
И вот что я услышал.
Компания, в которой я работаю, начал Линфилд, заказала машину одной
фирме в Блэкли, и меня послали туда посмотреть, как идут дела. Выяснилось,
что неважно. Вас интересуют подробности? Я думаю, нет. В общем, они не так
уж много напороли, но все равно мне пришлось сидеть в Блэкли и наблюдать,
как они это исправляют. А в придачу к блэклейской электротехнической
компании я получил и сам Блэкли. Это было в прошлом году в ноябре, забыл
вам сказать.
Вы знаете Блэкли? Удивительный город - не успеешь приехать, уже хочется
бежать куда глаза глядят. Особенно в ноябре: дождь льет и льет, и такое
впечатление, что солнце больше не светит; во всяком случае, я его не
видел. Такой город можно построить только в наказание самим себе. Блэкли
всегда рад самому темному и дождливому ноябрьскому дню. Когда я вставал,
было еще темно, а часам к четырем уже темнело снова, и непрерывно шел
дождь. И даже если в помещении опускали шторы и включали свет, я не
замечал, чтобы становилось светлее. Сначала я думал, у меня что-то с
глазами.
Я остановился в привокзальной гостинице с прекрасным видом на
железнодорожные пути. Там тоже было темно и сыро. Я трижды менял номер, но
они все друг друга стоили. Кормили нас в кафе, где все - буфеты, крышки на
блюдах, судки с уксусом и маслом, ножи и вилки - было таких исполинских
размеров, что сразу хотелось заказать жареного быка. Но жареного быка
здесь не подавали - только жалкие кусочки мяса с вываренными овощами.
Обслуживал нас старый больной официант - наверное, сердечник: весь синий -
и две угрюмые официантки, одна длинная и тощая, другая маленькая и
толстая. Постояльцев обе ненавидели лютой ненавистью и довольны бывали
только тогда, когда могли ответить, что того-то "нету" или что вы опоздали
и все уже кончилось. Остальной контингент составляли коммивояжеры,
пожилые, неудачливые и не слишком оборотистые, а то разъезжали бы они на
машинах и не ночевали в блэклейской привокзальной гостинице. После ужина
они обычно сидели в темной дыре, именуемой "комнатой для отдыха", и писали
длинные отчеты, объясняя, почему им не удалось получить никаких заказов.
Внизу в баре было не лучше. Одни посетители перешептывались с серьезным
видом, другие просто смотрели в пустоту. Можно было подумать, что они
минуту назад узнали о смерти какого-то важного лица.
Я не говорю, что таким был весь город, но таким он мне казался. Темным,
сырым и унылым. Делать нечего, пойти некуда. Я вовсе не ожидал увидеть
здесь море неоновых огней и погрузиться в атмосферу Большого Города. Мне и