"Добро пожаловать в NHK!" - читать интересную книгу автора (Такимото Тацухико)

Часть вторая

Дверь комнаты 201 Дома Мита[17], отделявшая мою квартиру от внешнего мира, была открыта. Женщина–миссионер и я, ничто не разделяло нас более.

Потом я увидел её. Справа, за женщиной с блаженной улыбкой, стояла ещё одна.

Решили подослать двоих, чтобы завербовать меня? Пытались склонить баланс сил в свою сторону? Двое на одного? Как низко!

И тут я увидел. Я увидел, насколько молода была вторая вербовщица.

По какой–то непонятной мне причине, даже в это спокойное апрельское утро, когда солнце светило так мягко, она закрывалась белоснежным зонтом. Хотя я не мог видеть её скрытого зонтиком лица, я мог сказать, что она была молода, особенно в сравнении со старшей женщиной. В самом деле, было очевидно, что она даже моложе меня.

Держа в руках зонтик, одетая в обычное светлое платьице с длинными рукавами, она источала чистую, священную ауру. Она стояла, будто бы охраняя другую женщину, молчаливая, спокойная, непорочная.

Я даже не успел этого осознать, как непрошеные слёзы потекли из моих глаз. Эта молодая девушка, не старше семнадцати или восемнадцати на мой взгляд, находилась под влиянием какого–то идиотского культа. Даже просто подумав об этом, я не мог не чувствовать жалости. Нет, ну правда, да что же это такое?!

Я был уверен, что в этом возрасте она с большим удовольствием предалась бы развлечениям. Она надела бы какую–нибудь красивую одежду, прогулялась бы по Сибуя, и попыталась бы завязать отношения с противоположным полом. Но ведь во всех религиях есть строгие заповеди вроде «Не прелюбодействуй». Она, должно быть, страдала. Это должно было быть очень, очень мучительно.

Я представил, как она каждую ночь не может совладать с охватывающим её тело лихорадочным возбуждением. «Господь смотрит на меня, и я не могу заниматься чем–то подобным. Но… Но я не могу… Я не могу сдерживаться. Ах, ну почему я такая грешница? Даже если Господь смотрит… Я раскаиваюсь, Небесный Отец!»

Эти обстоятельства, заповеди и сексуальное желание, объединившиеся в единое целое, заставляли её биться в агонии. Поскольку в недавно прочтённой эротической книге о монашках упоминалась подобная дилемма, все мои выводы наверняка были верны.

Неожиданно мне в голову пришла идея. Если все мои предположения верны, то религия — не такая уж плохая штука. В самом деле, удивительно, но не было бы преувеличением назвать её совершенно прекрасной!

О да, это действительно непристойно. Поразмыслив, я пришёл к выводу, что именно непристойность религии делает её воистину прекрасной.

Например, в моем сознании всплыл образ молодой девушки, которую шлёпала строгая Старшая Сестра. Потом, образ сладострастной сцены суда над ведьмой, который должен был бы произойти позже. И, наконец, жестокая сцена пыток в подвале с каменным полом. «Я узнаю, ведьма ты или нет!» — сказал бы Инквизитор. И приготовил бы плеть. «Как на счет плётки?!» Удар! Удар! Удар! «Всё ещё не признаёшься?! Нет?! Нет?!» Удар! Удар! «Ааах! Умоляю! Сжальтесь надо мной! Пожалуйста, простите меня!» Но никто не прислушивается к её мольбам, и этот праздник унижений продолжается и продолжается без конца!

Волшебно!

Вот это кайф!

Это просто…

— Э–кхе!

Внезапно я осознал, что пожилая женщина, стоявшая напротив, пристально смотрит на меня. С видимым беспокойством она спросила: «Вы в порядке?»

Мои безудержные фантазии о религиозной девушке полностью завладели моим вниманием, не говоря уже о моих чувствах. Даже случайный наблюдатель, мельком глядя, мог бы заметить, как я отключился и ушел в себя.

Какого чёрта?

Я отчаянно пытался переключиться в адекватное состояние.

— Гм, гм, — я прочистил горло.

Тогда, как самый нормальный молодой человек, не давая взгляду дрейфовать в неверном направлении, я одарил пожилую женщину самым интеллигентным взглядом, который мог изобразить.

Конечно, я был потрясён. Да, я признаю это.

Тем не менее, я смог обрести контроль над моими эмоциями, и в моей броне уже не было трещин, открытых для нападения. В конце концов, мне не было никакой нужды так волноваться. Нужно было всего лишь ответить: «Да, я в порядке», вернуть ей брошюры, и дело с концом.

Но, поскольку я уже долгое время был хикикомори, моя способность к общению с другими людьми упала почти до нуля, и это было истинной причиной, по которой я был так потрясён происходящим.

Успокойся. Успокойся! Скажи ей. Просто произнеси одну фразу: «Да, я в порядке.» Точно. Я скажу это сию секунду. Да, на этот раз я действительно скажу это.

Скорее всего, раз я так долго ни с кем не разговаривал, мой голос будет звучать глуховато. По крайней мере, произнесённые мной слова будут казаться глухими. Может быть, я даже случайно запнусь. Но разве это кого–то волнует?

В конце концов, я вряд ли когда–нибудь встречу эту женщину или девушку снова. Что бы они обо мне не подумали — это не будет иметь никакого значения. Кого будет волновать, если я покажусь им странным или встревоженным? Вот почему мне нужно было произнести это. Мне нужно было раз и навсегда отказать им!

Просто скажи: «Да, я в порядке!»

Я скажу: «Да, я в порядке!»

— Да, я…

В эту секунду мой взгляд случайно упал на слово «Пробудитесь!», украшающее обложку брошюры, которую я сжимал в правой руке.

На этой же обложке чёрным готическим шрифтом было напечатано: «Синдром хикикомори угрожает нашей молодёжи. Спасены ли Вы?»

Женщина, заметив мой взгляд, воссияла своей благочестивой улыбкой.

— Это наш специальный ежемесячный отчёт. Мы исследуем проблему хикикомори с библейской точки зрения. Вас это интересует?

Невозможно выразить словами страх, охвативший меня тогда.

Они что, видят меня насквозь? Неужели эта женщина уже знала, что я хикикомори? Не поэтому ли она свернула со своего обычного пути ко мне, чтобы дать мне эту брошюру? Это была очень пугающая идея.

Мысль о том, что я уже был опознан как никчёмный хикикомори людьми, которые меня даже не знали, спровоцировала вспышку жесточайшего страха, озноба, перешедшего в тряску, это было ужасно трудно выдержать. Несмотря ни на что, нужно было успокоиться.

Я должен обмануть их, обмануть быстро и незаметно.

— Хикикомори? Ха–ха–ха! Как может кто–то вроде меня быть хикикомори?!

Я что, совсем дурак? После произнесённого я стал выглядеть ещё подозрительнее. Я должен солгать им более убедительно, и побыстрее. Мне нужно было сделать это прямо сейчас, или хотя бы придумать какое–нибудь оправдание… Ну хоть что–нибудь. «Давай, ну же», — умолял я себя.

— Эй, я ведь н–не могу быть им, верно? Верно! В смысле, быть не может, чтобы кто–то вроде меня провёл почти год, ни с кем не разговаривая! Или до такой степени стал хикикомори, что бросил колледж, не имея работы, не имея надежд на будущее, не имея ни гроша за душой. Или живёт в состоянии крайней безысходности. Или ещё что–нибудь в этом духе, а?

Женщина попятилась. Мои мысли продолжали метаться без конца и края. Кто–нибудь, пожалуйста, остановите меня.

— Да, верно! Это глупо, мэм, совершенно глупо. И как грубо! Что вы имеете в виду под этим своим «Синдром хикикомори угрожает нашей молодёжи. Спасены ли Вы?» Да и вообще, если бы молитвы могли помочь хикикомори, никто бы так не страдал, верно? Да что ВЫ вообще знаете? Даже я ничего не понял, так как же люди вроде вас вообще смогли хоть что–либо понять?

Ну вот и всё. Что сделано, то сделано. Женщина была основательно напугана. Казалось, что она готова немедленно развернуться и позвать полицию: «Там сумасшедший, вон в той квартире! Он опасен!»

Ах, я определённо опасен. Очень опасен. Я удивил даже самого себя! Правда, я потрясён собственным идиотизмом, который привёл к такой бурной, шокирующей реакции на совершенно обычную, будничную женщину, распространяющую брошюры. Я не вынесу этого.

Я должен умереть. Тот, кто повёл себя так неподобающе перед верующим человеком, должен умереть как можно скорее.

— Всё в порядке, мадам, поэтому, пожалуйста, побыстрее возвращайтесь домой. Просто забирайте девушку и уходите.

Ах, это бесполезно. Всё кончено, для меня всё кончено! Завтра я куплю катану. Куплю катану и сделаю харакири. Чем размахивать своим позором, я лучше взмахну острым лезвием по своим внутренностям, как и полагается воину. Да, так я и сделаю! И где их продают, хотелось бы мне знать…

Я подумал было спросить: «Эй, мэм, вы случайно не знаете, где? Не знаете? Нет, конечно не знаете. Это хорошо. Это совсем не то, что вам стоит знать. Всё в порядке, так что просто уходите. Да, да, мне очень жаль. Я хикикомори. Первоклассный хикикомори, высшего уровня. Не каждый хикикомори сможет достичь такой никчёмности, какой достиг я. Я безработный. Я — мусор. Я ничтожество! И я не хочу, чтобы вы помогали мне. Я в порядке, просто уходите. Понимаете? Слушайте, я верну вам их. Я отдам ваши брошюры, вот. Так что, пожалуйста, просто уходите как можно скорее, сейчас же!»

— Н–н–ну что же, простите меня за то, что отвлекла от важных дел.

Торопливо отведя взгляд, женщина резко повернулась к девушке и сказала:

— Мы уходим, Мисаки. Вернёмся в зал собраний, хорошо?

Да, идите, идите. Просто уйдите прочь. И ты, Мисаки, исчезни!

Эмм. Что, Мисаки? Что это значит? Несмотря на то, что пожилая женщина уже ушла, почему же ты перестала прятаться под зонтиком и уставилась мне в лицо? Что, у тебя проблема? Эй, ну чего ты смотришь? Куда ты смотришь, чёрт возьми? Над чем ты смеёшься? Я что, кажусь тебе смешным? Ты смеёшься надо мной?!

***

В самом деле, создавалось впечатление, что меня высмеивала религиозная девушка, которую я даже не знал.

Всего на секунду она приподняла свой зонт и посмотрела мне прямо в лицо, лучезарно улыбаясь. Очаровательной, насмехающейся улыбкой. И я захотел умереть.

Потому что надо мной насмехалась какая–то сумасшедшая сектантка, потому что на меня смотрели свысока всё это время, и, в довершение, потому что её улыбка была так не к месту мила, вот почему…

Я так больше не могу. Я действительно собираюсь умереть.

Прощайте.

Прощай, набожная женщина средних лет.

Прощай, Мисаки, держащая зонт.

Прощайте, прощайте все.

Я отправлюсь в путь. Я закрою дверь своей квартиры, запрусь на замок, задёрну занавески, и отправлюсь в своё путешествие.

Сидя на кровати, я прекратил дышать. Я плотно зажал свой рот обеими руками, чтобы остановить дыхание. Это больно. Больно. Но скоро я умру. Я задерживал дыхание в течение тридцати секунд. Уверен, я должен был вот–вот умереть.

Однако, моя смерть так и не пришла. Причиной был воздух, прорвавшийся через нос.

Ничто в этом мире не работает так, как нам хочется. Кто–нибудь, пожалуйста, сделайте хоть что–то.