"Михаил Пришвин. Кощеева цепь" - читать интересную книгу автора

дрожит, под ней дрожит кафедра, под кафедрой дрожит половица. Курымушки-
на парта как раз приходилась на линии этой дрожащей половицы, и очень
ему было неприятно всегда вместе с Козлом дрожать весь час.
- Почему он Козел? - спросил Курымушка.
Ахилл ответил:
- Сам видишь почему: козел.
- А географию он, должно быть, знает?
- Ну, еще бы, это самый ученый: у него есть своя книга.
- Про Америку?
- Нет, какая-то о понимании и так, что никто не понимает и говорят,
он сумасшедший.
- Правда, какой-то чудной. А что не понимают, мне это нравится, милый
Саша, - ты это не замечал, как тебе иногда хочется сказать что-нибудь, и
знаешь, ни за что тебя никто не поймет; вот бы хорошо иметь такую книгу
для понимания.
Ахилл на это ничего не сказал, верно ему не приходилось страдать бо-
лезнью непонимания, а Козел обвел своими зелеными глазками класс пронзи-
тельно и как раз встретился с глазами Курымушки, так у него всегда выхо-
дило, встретится глазами и тут же непременно вызовет.
Ни имен, ни фамилий он не помнил, ткнет пальцем по глазу и выходи.
Курымушка вышел к доске.
- Нарисовал карту? - спросил Козел.
- Сейчас нарисую, - ответил Курымушка.
Взял мел и в один миг на доске изобразил обе Америки.
Козел очень удивился. А Курымушка отчего-то стал смел: у него из го-
ловы не выходило "все равно выгонят". И он это не серьезно, а из
озорства стал рассказывать про Америку какую-то смесь Майн-Рида и учеб-
ника.
Козел удивлялся все больше и больше, и глаз его стал такой, будто ви-
дит свое, а ухо может быть и не слышит. Курымушке отчего-то страшно даже
стало, - он остановился, покраснел.
- Ну, ну! - сказал Козел.
Курымушка молчал.
- Ты, брат, молодец.
А Курымушка сильней покраснел и рассердился на это.
- Знаешь, - продолжал Козел, - из тебя что-то выйдет.
Тут и случилось с Курымушкой его обыкновенное: вдруг самая ходячая
фраза явится ему в своем первом смысле, а то обычное значение куда-то
скроется.
- Как же это из меня выйдет? - спросил он, все гуще и гуще краснея,
представляя себе приблизительно, как няня ему говорила, будто у одной
барыни в животе развелись лягушки и потом вышли через рот.
- Как же это выйдет? - спросил он, краснея и ширя глаза.
- Через верх, конечно, - ответил Козел, - то каждый день через низ
выходит, а то через верх.
- "Не вырвет ли?" - про себя подумал Курымушка и хорошо еще вслух не
сказал, а то и так в классе все засмеялись; но Козел, как все, не умел
смеяться, у него на лице вместо смеха делалось так, будто он ест что-то
очень вкусное, сладкое и облизывается, - это и был его смех.
Козел облизнулся и сказал: