"Михаил Пришвин. Дневники 1920-1922 г.г. " - читать интересную книгу автора

поваров, освободителей порабощенной женщины.

Один из поваров: "Говорят женщины, будто кухня - это последнее
принуждение, самая несокрушимая из всех цепей, но почему же, спросим мы, не
война? Разве это дело не грязнее, не тяжелее, даже и не кропотливее кухни,
вот та самая война, которую мы все видели теперь своими глазами? И все-таки
мужчины оставили в истории даже об этом мерзейшем деле красивейшую легенду,
до того очаровательную, что мы до сих пор, испытав все ужасы
действительности, едва можем смотреть на войну трезво. Что же будет, если
страна наша покроется сетью ячеек холостых поваров..." и т. д.

Легенду о войне погубила кухня: легенда кончилась от недостатка
продовольствия, голод задушил сказку о войне, ну,

15

и что же, мы, холостые повара, создадим теперь новую величайшую сказку
о голоде (мы двинем армию спекулянтов и мешочников, мы прославим подвиги
мешочников...) ушкуйников, выдумку, изобретательность (12 рецептов хлеба без
муки!): прославим свежину с жиром в четверть аршина, золотое пшено... и вот
25-й век: мы видим опять организации женщин, протестующих против захвата
всего прекрасного и свободного мужчинами: у них золотое пшено, там свежина,
подчеревок, а нам остается только рождение детей в муках. Но это будет
преодолено: холостые повара 25-го века сумеют состряпать детей и освободить
женщину (синтез белка): тогда мрак долга женской доли будет отвергнут и
женщина, как свободная мечта, сядет на трон - жена, облеченная в солнце.

Девиз: кто не ест, тот не работает.

Философия еды.

Отличие от социализма: там труд является целью - это неправда? но
почему же: "кто не работает, тот не ест",- видно, что работа первое, а еда
второе, у нас, наоборот, первое еда, второе работа. И понятно: труд - это
болезненный процесс, еда - здоровый.

25 Января. Продолжение общества холостых поваров.

К обществу холостых поваров: социалист - это оскопленный повар.

Шатов говорит (в "Бесах"), что он стал славянофилом по невозможности
быть русским.

В сущности, психология этих честолюбивых и честно бездарных людей, как
разные Семашки,- нрзб.} была мне чужда, непонятна и по сей час остается.

Надо пересмотреть все мною написанное, выбрать приемлемое и дальше
держаться этого, хотя вперед можно сказать, что "Черный араб" - лучше всего,
и вообще все хорошо, что написано под непосредственным воздействием жизни,
чуть "надстройка" - все неудачно, непонятно, претенциозно.