"Анатолий Приставкин. Нина Ивановна" - читать интересную книгу автора

которую почему-то никто никогда не выключал. Ее слушали или не слушали, но
замолкали сразу, когда начинали читать стихи. Наташка пыталась записывать,
Тоня слушала почти равнодушно, а Нина Ивановна всегда сморкалась и терла
глаза. При этом она говорила виновато: "Ой, кажется, я плачу".
- Да ведь стихи плохие, - скажут ей. - Никуда они не годятся, эти
стихи.
А она жмурит глаза и смеется так же виновато, вздыхает:
- Нет, я вот плачу. Не могу. Они какие-то жалобные. И читают их
жалобно. А у меня под сердцем начинает печь.
Вечером тут любят переброситься в карты (Наташку хлебом не корми, дай
лишний конок сыграть) или просто погадать на кого-либо (Тоня обычно гадает
на любовь и спрашивает: "А где этот король был с червовой дамой, на танцах
или в кино?"), и всегда это получалось шумно и смешно. Иногда пьют мутную
брагу, которую делают, как все на этой улице: полкило сахару, пачка дрожжей
и три литра воды. И тогда Нина Ивановна говорит:
- Ой, у меня опьянела спина. Нет, серьезно. А вот теперь коленки начали
пьянеть, ах, как я пойду!
- Мама! - кричит Наташка. - Глеб-неудачник прислал письмо, он
поздравляет нас с праздником.
- Он не приедет, Глеб-неудачник, он обиделся, - говорит Тоня. Она очень
добра, очень некрасива и совсем не умна. - Потому что нагрянул летчик Петр
Сергеевич в командировку, а тут из Москвы приехал Глебка с вином и тортом
- Глебка, он добрый, он такой хороший и поэтому неудачный, мне его
жалко, - говорит Нина Ивановна и пьет еще брагу.
- Зачем же ты его выгнала на мороз? - спрашивает Тоня. - Петр Сергеевич
вино пьет, а бедный Глебка мерзнет у веранды и говорит мне: "Тонечка, ну
почему же... Я ведь звонил Нине Ивановне на работу, она разрешила мне
приехать, Тонечка". А я говорю: "Дядя Глеб, нельзя". А он жалобно спраши
вает: "А куда же я теперь, ведь электрички уже не ходят". Я побежала, Нину
зову, а она тихо говорит: "Пусть идет на шоссе и ловит машину". А мне ну так
жалко бедного Глебку, я пустила его на кухню, и вдвоем мы съели торт. Утром
я проводила на станцию, говорю: "Вы приезжайте, не сердитесь". А он
отвечает: "Нет, Тонечка, нет, больше я не приеду".
- Бедный Глебка, он очень хороший, - говорит Нина Ивановна.
- А зачем ты его гнала? - кричит опьяневшая Наташка. - А теперь
хвалишь, да?
- Оно так должно и быть, - объясняет Нина Ивановна. - Петр Сергеевич
полное ничтожество, а Глебка чудесный человек, он мог вытерпеть такое.
В дверь стучат, и военный человек стоит в глубине неосвещенной веранды.
Девочки подскакивают. Наташка хлопает в ладоши и кричит: "Приехали,
приехали!" Нина Ивановна щурится, и заранее улыбается, и спрашивает:
- Да кто же там? Заходите, чего вы? - и, всплескивая руками, садится. -
Женечка. Вот кого не ждали... Откуда вы, пятнадцать лет, что ли, не было?
- Все оттуда, - говорит Женя, снимая шинель и вешая в угол.
Наташка бежит занимать деньги на пол-литра, а потом в магазин, Тоня
ставит греть картошку, и в доме становится шумно, и приятно, и тепло.

II

Они дружили с самого первого класса, Люциан, Женя, Иван и сама Нина.