"Анатолий Приставкин. Долина смертной тени" - читать интересную книгу автора

она тоже путалась в этих лабиринтах, но дорогу находила по цвету ковровых
дорожек: каждый коридор и каждый этаж имел свои цвета. Но в последние годы
дорожки поизносились, стали почти одинаковыми...
Но речь не о дорожках... И даже не о моей дорожке сюда.
Я - о коридорах власти, в которые ненароком попал и в которых
проплутал, как в темных коридорах, много лет.
Не объявился бы у меня в доме Сергей Адамович Ковалев, заехавший после
работы прямо из Белого дома, может, ничего бы не было. И жил бы я совсем
другой жизнью и другое бы сейчас писал.
Но человек предполагает, а Господь...
Запомнился тот зимний вечер: Ковалев был заметно усталый, но бодрился.
Мягкий, обаятельный и... голодный. Время шло к одиннадцати, так что он с
удовольствием согласился отужинать. А пока все силы гостя уходили на еду,
моя жена, зная уже из телефонного разговора о причине, по которой он заехал,
произнесла целую тираду против будущей моей работы.
И было в ее словах много запала, но и правды о том, например, что
каждый человек занимается своим делом, а ее муж, то есть я, по-своему,
по-писательски, спасает души заблудших и с него- довольно. К тому же он
далеко не молод, у него свои творческие планы, и болезни, и маленькая дочка
в придачу... Вот и Александр Мень, когда Фазиль Искандер обратился с
вопросом, идти ли ему во власть, в Верховный
Совет, категорически отвечал "нет"!
Жена даже раскраснелась от волнения, произнеся все это, а закончила
так:
- Вы же знаете, он большой ребенок, доверчивый, ему нельзя ничем
руководить, его обязательно обманут! Да и зачем вам такой, есть другие,
более подходящие, не правда ли?
Ковалев улыбался, кивал, ни в чем не переча, похваливал вкусный ужин,
хотя в тот голодный год наскребали мы кое-как и кое-чего. А водку пили из
крошечных бутылок, которые назывались "Чебурашка". Но когда поднялся из-за
стола, в третьем часу ночи, с невинной улыбкой спросил: "Значит,
договорились?"
Опытный зек, смолоду познавший и суму и тюрьму, он умел обходить
трудные препятствия в жизни. Сейчас таким препятствием оказалась моя жена. И
был Сергей Адамыч так обходителен, так ласков, что язык у меня не повернулся
произнести: "нет".
Промычал невнятно что-то вроде: посмотрим. Но это скорей напоминало:
"да".
Потом был еще один разговор, не самый легкий, но теперь с женой.
Подозрительно вглядываясь в мое лицо, она спросила:
- Ты что же, согласился? Да? - Я молчал. - А ты подумал, что тебя ждет?
Как-то глупо я стал оправдываться, мол, понимаешь... Это же так
невероятно... Ельцин... И я... И смертники... Он бумагу подпишет, и человек
останется жить...
Но это неправда, что я согласился. Я позвонил Ковалеву и попросил дать
мне два месяца на раздумье. И в Балтию, где можно часами гулять по
пустынному песчаному берегу Рижского залива и думать о будущем.
Эта небывалая форма отношений с властью, где Президент поставит подпись
и человек останется жить, гвоздем засела во мне и не давала спокойно спать.
Она была проста и неопровержима. Такая, что я готов был поверить в