"Анатолий Приставкин. Долина смертной тени" - читать интересную книгу автора

- Но я еду! Еду!
В середине зимнего дня, стертого, сероватого, московского, без неба, я
впервые приблизился к Белому дому, обители власти, которую за четыре месяца
до того защищали наши дети.
Мой сын тоже был здесь.
Я получил пропуск и поднялся по гранитным ступеням к проходной номер
двадцать. Лестница была широкой и тоже пустынной. Чиновники попадали в
здание, наверное, каким-то своим, особым путем.
От смущения я даже не смог сосчитать, сколько же здесь ступенек.
Любая восходящая власть, как бы тверда и уверена в себе ни была,
когда-нибудь заканчивает свой путь тем, что сходит по тем же самым ступеням
обратно вниз. Наверх на крыльях, а вниз чаще всего пешком.
Если не кувырком.
Сосчитано, что в доме Ипатьевых в бывшем Свердловске, а ныне вновь
Екатеринбурге, где расстреливали царскую семью, в подвал вели двадцать
четыре ступеньки.
В бункер, в последнее логово Гитлера, где он покончил с собой, их было,
как утверждают, тридцать семь... Тоже в общем-то роковая цифра.
Мне довелось побывать в доме Ипатьевых еще до разрушения, говорят
распоряжение о сносе давали из Москвы.
Не слишком большой, но основательно построенный этот дом, помнится, из
красного кирпича, стоял на отшибе, на пустыре, и мы побывали в нем с
писателем Евгением Добровольским, когда приезжали сюда в командировку летом
шестьдесят пятого года.
Каким-то образом Добровольский договорился с архивариусом, который в
одиночку охранял здесь архив, сваленный на верхнем этаже. Чуть подусталые,
спустились мы по тем же самым ступенькам в тот самый подвал.
Было тихо. Сумрачно. Прохладно.
Архивариус, мужчина средних лет, все, что мог, показал, рассказал и
даже руками изобразил, будто сам мог наблюдать, как разбудили среди ночи
царскую семью и привели сюда в подвал ввиду якобы приближающейся опасности
от белочехов, которые неподалеку... Как поставили всю семью слева от двери,
у стены, и как врывались по команде в помещение красноармейцы и прямо от
дверей начинали стрелять, добивая детей штыками...
Не знаю, вспоминал ли я в тот миг, когда принимал свое главное решение,
это дело о расстреле царской семьи, о безвинно погубленных его детях...
Ну а детишек я не прощу никому и никогда. Можно миловать жуликов,
пропойц, жалеть заблудших, но только не тех, кто насилует, унижает и убивает
детей.
Я сам хлебнул до самого-самого краешка жестокости от тех, кто был
сильнее меня.
...Приговор? Ну какой там, право, приговор, его, возможно, вообще
сочинили позже, а тогда было лишь указание из Москвы, возможно от Ленина, и
стреляли в них, в сонных, плохо осознающих, что происходит, и пол был залит
по щиколотку кровью.
А на улице, у полуподвального окна, стояла работающая машина, чтобы
мотором заглушить выстрелы и крики. На этой машине их после и увезли. А
следы пуль на стене сохранялись долго, - архивариус рукой показал, где
находилась стена с отметинами пуль, - но случилось, в прошлом году, проникли
сюда американские кинооператоры, договорившись с девочкой-лаборанткой,