"Анатолий Приставкин. Вагончик мой дальний (Повесть)" - читать интересную книгу автора

сидеть на берегу.
На другой день я-таки пришел, побродив у моста вокруг да около. И потом
приходил, но с оглядкой. От одного пролета до другого стал по-ихнему
проплывать, а потом и до третьего... Но пошли чирьи, они часто от простуды у
меня выскакивали, и плавание прекратилось. А потом вообще похолодало. Мы
тогда с Ван-Ванычем посиживали на берегу, вели разговоры.
- Вы знаете, как будет мост по-немецки? - спросил он однажды.
- Этот мост?
- И этот... И любой.
- Как?
- Ди брюке.
- А речка? - почему-то спросил я.
- Река? Дер флус...
- А плавать?
- Швимен.
Он повторил, прозвучало неожиданно красиво:
- Их швиме им флус... Я плаваю в речке.
Мне так понравилось, что я повторял эту фразу весь вечер, а потом она
мне приснилась во сне. Приснилось, что я лихо, как торпеда, брассом рассекаю
темную ласковую воду и говорю сам себе: "Их швиме им флус!"
Рыбаков удивился, услышав на другой день от меня эту фразу, и попросил
повторить за ним вот такое: их хабе, ду хаст, ер хат... А когда я повторил,
еще более удивился и сказал, что мне не плаванью, а надо учиться языкам,
потому что у меня к ним способности. И он, если я пожелаю, в этом деле может
мне помочь.
- А зачем мне фашистский язык? - спросил я.
- Он и до фашистов был, - отвечал спокойно Рыбаков. - На этом языке
великие стихи написаны.
- Вообще-то я стихов не люблю.
- А вы их знаете?
- Конечно. В школе заставляют зубрить!
И я громко прочел: "...Стоит в дверях конвой, и человек стоит чужой, мы
знаем, кто такой! Есть в пограничной полосе неписаный закон, мы знаем всех,
мы знаем все, кто я, кто ты, кто он!" Это Сергей
Михалков, про шпионов, которые к нам пролезли!
Рыбаков поморщился, выслушав стихи, спросил:
- Ты слышал о таком поэте: Гете?
Тут Рыбаков тоже стал читать стихи, и при этом он размахивал рукой:
"Розляйн, розляйн, розляйн рот, розляйн ауф дер хайдн..."
- Красная роза? - догадался я. Да, кто петрит, и понимать нечего:
розляйн - роза, а рот - красная. После Испании все приветствовали друг
друга: "Рот-фронт!"
Рыбаков удивленно посмотрел на меня.
- Ну, в общем-то, угадал. Красная розочка... в диком поле... А вот еще:
"Лернен, лернен унд лернен, загт Ленин".
- И Ленин... Он тоже? - спросил я с недоверием. - Он что, калякал
по-чужому?
- Еще как!
Это меня и сломало. В детдоме в ходу был особый язык, но там и учиться
не надо было. К примеру, та же фраза, что я плаваю в речке, звучала бы так: