"Игорь Пронин. Мао: Душевная повесть" - читать интересную книгу автора

- Похоронить ее надо, Мао. Попробуй яму выкопать.
- В такой земле? Чем же это? Разве подождать, пока ногти отрастут.
Николаев, ну что ты туда смотришь? Может, попробуем голову обратно наверх
закинуть, пока не стухла?
- А они ее назад нам. - Николаев чуть повернулся, чтоб к голове спиной,
а ко мне боком. - А мы снова, да? В пионербол играть будем, да? Молчи уж,
Мао. Пожалуйста.
Но ночью он сам разговорился. Мне отчего-то не спалось и пришлось
слушать. Как Николаев в училище пьянствовал, а все экзамены лучше всех
сдавал. И как он всегда по глазам угадывал, "да" нужно сказать или "нет".
Замучил меня совсем. Он собирался в этой яме сидеть, пока все не выучит,
хоть год, хотел с душманами подружиться, чтоб они ему помогли. А потом тоже
стать душманом на время. А потом всех перестрелять и убежать. Под утро до
того доболтался, что и меня всему научит. Я говорю:
- Николаев, план у тебя нормальный. Только если нам завтрак на долю
Цуруля уменьшат, то не протянем мы здесь год.
Тут вскоре и завтрак принесли. Вроде и не меньше, но все равно очень
мало. Вижу - точно год не протянем. И воды мало дают. Вода, если водки нет
совсем, очень важна для организма. Да даже и пьяным иногда пить хочется.
Пока ели, пришел старик:
- Мы уходим завтра утром. Приказ пришел, надо идти в другом месте
русских убивать. Поэтому времени у вас нет. Или идите показать, как ислам
поняли, или яму будем засыпать.
Николаев мне шепчет:
- Иди первый! Первым всегда легче!
- Ага, дурака нашел. Ты столько лет учился, ты и иди. Потом мне
расскажешь. А если мою голову тебе сбросят, я уж ничего тебе не расскажу.
Старику наверху не понравилось, что мы шепчемся, он ногой нам на голову
камешков с землей спихнул.
- Закапывать? - спрашивает. Ехидничает.
- Нет! - Николаев кричит. - Я готов попробовать. Я умом не все постиг,
зато душой ислам принял.
Вытащили его. Я поспал, после ночи-то, а проснулся к обеду - в яме две
головы. Когда успели? У николаевской головы глаза почему-то не печальные
были, а наоборот. И рот ухмылялся. Я головы пообтер и положил напротив себя.
Сперва так, чтобы друг на друга смотрели, но потом мне одиноко стало.
Повернул к себе. Цуруль грустный, Николаев веселый. Бутылку бы в такую
компанию. Даже одной бы хватило, ведь двое только вприглядку участвуют.
Чокнуться даже не могут. А я, наверно, и не должен был с ними чокаться, они
ж покойники. Пока думал как надо - уснул было опять, но муэдзин разбудил. И
возник у меня под музыку план, как этот экзамен сдать. Ну как решил, тут
сразу и позвал этих придурков. А что ж, ждать, пока закопают? Это они
запросто, головы-то резать надоело, наверное. В общем, вспомнил я, что
муэдзин поет то, что в книжке этими каракулями записано. Я постарался
запомнить, как он там ноет, и теперь надо быстрей это спеть, а то забуду.
Так что я их торопил, когда тянули, а про себя все пою, повторяю. Подняли,
там у них уже все вещи собраны, ишак знакомый стоит, зевает. Ищу глазами
певца, может, между нами музыкантами подскажет что тихонько. Или попрошу его
хором спеть. Я хором пел один раз, когда в школу ходил, ничего сложного, рот
разевать да не плеваться. Но никакого муэдзина нет, одни душманы. И палатка