"Игорь Пронин. Мао: Душевная повесть" - читать интересную книгу автора

председателем поговорить. Приказал мне сидеть у входа, вести себя тихо,
узбеков не обижать. Я спросил, что такое бахча и кто такие узбеки. Он
покачал головой, сказал что-то про урода опять и скрылся. Я сел на бордюрный
камень и рассмотрел украденный нож. Нож оказался тяжелым, тупым и хрупким. Я
стал точить его о камень, и тут ко мне подошел человек. Наверное, узбек.
Он долго щурился, как я точу нож. Мне надоело молчать, и я спросил его,
где тут можно водки достать. А он ответил, что солдатам водки нельзя. Водку
только офицерам. Я говорю:
- Вот видишь, какой хороший солдатский нож? За три бутылки отдам тебе.
- Э... - он не поверил. - Тебя расстреляют.
- Да нет, у меня еще есть. А это нож солдата, который в Афгане погиб. Я
его как память ношу, но тебе могу отдать.
- Зачем? - он хитрый оказался. - Им только орехи колоть!
- Дурак! Этим ножом тысячу людей убили. Вон затупился даже. Хотя
вообще-то не тупится, это специальное секретное железо. Теперь мне за него
сто рублей предлагают.
- Почему? - удивляется.
- Потому что на нем кровь! Вон, по рукоятке осталась. Только я тебе
смотреть не дам, ты купи сперва.
Он подумал.
- Дыню хочешь?
- Дыню и одну бутылку водки.
- Водки нет. А три рубля хочешь?
- Эхх... - я весь сморщился как мог. - Ладно, давай.
И тут он достает из заднего кармана брюк настоящий кошелек. И там денег
рублей пятьдесят. Достает трешку, подходит вплотную и протягивает мне.
- Что не берешь, солдат?
- Подожди, люди отойдут подальше...
Может, я зря это сказал. Может, он что-то почуял. Или я рано руку с
ножом назад отвел. Я так и не понял, ну а он не рассказывал, не до того
потом было. Одним словом, узбек ахнул, быстро сказал что-то и отпрыгнул
назад. Ноги его заплелись, он взмахнул руками и упал назад, головой прямо на
бортик бетонной клумбы у входа в колхоз. Хорошо упал, даже ногами не
взбрыкнул. Я сразу понял, что ему конец, уж очень отчетливый хруст был. И в
тот же момент я услышал крики за той дверью, куда Цуруль вошел, и она стала
открываться. Надо было действовать быстро, я прыгнул к узбеку и забрал у
него кошелек. Нельзя так делать, надо только деньги брать, но времени не
было далее отойти. Я сделал вид, что не знаю, что узбек мертвый, и стараюсь
ему помочь. Но узбеки очень хитрый народ. Как только двое таких выбежали из
двери, так сразу и закричали:
- Он его убил! - и пальцами на меня показывают.
- Тихо! - кричу тоже. - Он, может, еще живой! Я ему пульс щупаю!
- Ага, - кричат, - ножом ты ему пульс щупаешь! Люди! На помощь,
убивают!
Вот ведь как, про нож в руке я и забыл. А из-под головы трупа кровь
течет, лужа образуется. Хотел я им сказать, что я доктор и могу срочно
прооперировать, да не успел. Из двери вылетел Цуруль с охапкой бутылок в
ручищах и еще свертком, из которого фрукты сыпались. Одна бутылка тоже сразу
на лестницу упала и так приятно запахла... А за Цурулем гнались еще узбеки,
трое, а он от них ногами отбрыкивался.