"Виктор Пронин. Особые условия (Роман о строителях нефтепровода. 1982)" - читать интересную книгу автора

потемневшими и будто еще глубже спрятавшимися глазами.
- Комиссия в выводах не ограничена.
- Вопрос о начальнике строительства уже решен?
- Никакого решения не принято ни в одной инстанции. Более того, к вам
везде относятся благожелательно. Во всяком случае, вопрос о вашей замене
воспринимался с удивлением.
- Когда вы зададите им этот вопрос еще раз, удивления уже не будет! -
резко сказал Панюшкин.
- Почему?
- Привыкнут. Вы, Олег Ильич, знаете не хуже меня, что часто бывает
достаточно задать вопрос, усомниться... А дальше все пойдет само собой.
- Чтобы такого не случилось, создана Комиссия.
- Да! - крякнул Панюшкин и ткнул указательным пальцем в переносицу, как
бы поправляя очки. Его рука уже готова была сорваться и с грохотом
опуститься на стол, но стола, его привычного стола не было, и рука на
какое-то мгновение беспомощно застыла в воздухе.
- Кстати, Николай Петрович, позвольте и мне задать вопрос - сколько вам
лет?
- Вы полагаете, что этот вопрос будет кстати? Хм...
Мне два года до пенсии. Я вас понял, Олег Ильич.
- Что вы поняли?
- А то понял, Олег Ильич, что помимо всего прочего мне придется
доказывать свою способность руководить стройкой... невзирая на возраст.
С невырвавшимся вздохом Панюшкин поднялся, поДошел к окну, и лицо его с
глубокими складками у большого рта осветилось мерзлым светом зимнего дня.
Он потрогал пальцами толстый слой инея на стекле, зябко передернул плечами
и, набрав полную грудь воздуха, осторожно выдохнул его, чтобы секретарь,
не дай бог, не подумал, что он вздыхает.
И вдруг словно невидимый вихрь налетел на него, он будто кружил где-то
рядом, но вот ворвался в кабинет и напол"нИл его запахами, звуками,
чувствами прошлого... Рыхлый весенний лед, залитый водой, прогибается под
санями, из-под них проступает черная, весенняя вода Пролива, лошади идут
по колени в воде, и не знаешь - пошли они уже вглубь, в Пролив, или идут
по льду. А вода бурлит под копытами храпящих, изнемогающих, задыхающихся
лошадей. И гудит в ушах ночной весенний ветер, и предсмертно храпят
лошади, и прогибается без хруста, мягко и влажно прогибается лед... И ты.
Нет, это был не ты. Это было странное, мечущееся существо, какой-то черный
сгусток, успевающий полоснуть лошадь канатом, подтолкнуть сани и в это
самое время, в эти же секунды, скользя по залитому водой льду, кричать
что-то отставшим, ушедшим вперед, успевающий сбрасывать с саней подальше в
сторону на прочный лед ящики с запчастями, мешки с мукой, связки валенок.
А лед медленно оседает, проваливается, рвется под твоими ногами... Страх?
Нет. Какой страх...
Страх гнетет, унижает, в нем стыдно признаться даже самому себе, он
оставляет опустошенность, обессиливает. А тут-освежающее, бодрящее чувство
опасности!
И все исчезло. Нет Пролива, саней, скользящих под уклон, нет
оглушающего клекота лопающихся воздушных пузырей. Осталось острое чувство
опасности.
- Все правильно, Николай Петрович, - проговорил Мезенов. Его голос