"Виктор Пронин. Полгода спустя..." - читать интересную книгу автора

сейчас, даже осенью, сквозь запах мокрой листвы слышится едкая вонь
головешек. Ворота заперты - родня собирается отстроить дом и продать.
Кто-то, наверное, купит.
Чтобы попасть внутрь, мне пришлось пролезть в черную дыру окна. Пол и
поныне завален обгоревшим тряпьем. Иду дальше - прокопченные елочные
игрушки, видно, для детей были приготовлены. Черная от копоти вертящаяся
на одной ножке балерина. Ходики, остановившиеся на половине одиннадцатого.
Во дворе, рядом с обструганными бревнами, предназначенными на стропила,
пустая бутылка из-под червивки. На ней свеженькая, сегодняшняя этикетка,
по цвету так напоминающая зелененькую травку. Совсем недавно выпита.
Старых бутылок нет - видимо, отмыли и сдали.
Уходя, невольно оглядываюсь. Под обгоревшей крышей новенькая, без
каких бы то ни было следов копоти и дыма жестяная табличка... "Здесь живет
участник Великой Отечественной войны А. П. Жигунов". Наверно, это все, что
осталось от старика чистым и нетронутым, сохранившим достойный смысл.
И последнее впечатление. Центр городка, вечер, горят фонари, мигают
яркие светофоры на пустом перекрестке. И тут же у магазина - парень и
девушка. Взволнованные свиданием, шепчутся, смеются. Девушка вбегает в
магазин, сквозь большие стекла видно, как она направляется в хозяйственный
отдел, долго ходит вдоль полок и наконец присматривает граненый стакан.
Парень встречает ее так радостно, будто она пришла с партизанского
задания, будто рисковала жизнью, но вот вернулась и они снова вместе.
Парень берет стакан, поправляет куртку и на секунду под полой тускло
мерцает тяжелая, литая бутылка. Обнявшись, они уходят в темноту. Где-то
среди мокрых деревьев и падающих листьев есть у них заветная скамейка, где
они могут расположиться, невидимые и счастливые и, передавая друг другу
новенький граненый стакан, выпьют червивку. Она наверняка объединит их,
еще больше сблизит. Кто знает, возможно, будет у них любовь или во всяком
случае, что-то очень на нее похожее.
И падают капли с осеннего черного неба, обреченно падают листья на
размокшую землю, на мертвую траву. А вскоре тяжело, как подбитая птица,
проносится сквозь мокрую листву, пустая и уже ненужная бутылка. Вот-вот
вслед за ней должен полететь и стакан, но нет, тишина. Впрочем, все
правильно. Опытные люди не выбрасывают стаканы, они аккуратно ставят их в
укромные уголки, чтобы при надобности можно было воспользоваться. Прячут в
кусты, в водосточные трубы, под садовые скамейки. Город для них как бы
усеян невидимыми маяками-стаканами, и бредут они нередко от одного такого
заветного места к другому, от стакана к стакану, и душа их наполняется
тревожным языческим волнением, приобщенностью к чему-то не до конца
понятому, но прекрасному.