"Виктор Пронин. Тайфун" - читать интересную книгу автора

подъездных путей. Ударные бригады пробивали дороги к хлебокомбинату,
угольным складам, электростанции. На тягачах и вездеходах доставляли молоко
в детские кухни и больницы, хлеб - в магазины. Жители одноэтажных домов
спешно запасались водой, дровами, впускали кошек, собак, коз - вполне
возможно, что после бурана из-под снега не будет видно и печной трубы.
Самый большой город острова словно готовился к длительной и тяжелой
осаде. А маленькие поселки, деревни затаились в ожидании. Они могли
противопоставить снегу только спокойствие и выдержку.
Спешили в порты катера, пароходы, рыболовные суда. Не жалея моторов,
таранили сугробы шоферы, торопясь добраться хотя бы до придорожной
заброшенной избы. Разворачивались в воздухе и уходили на материк самолеты.
К тайфунам можно относиться по-разному - одни их проклинают, как помеху
в делах, другие переносят молча, угрюмо, словно обиды, на которые нельзя
ответить, а многие откровенно восхищаются тайфунами, радуются им, как
неожиданным праздникам. Тайфун взбадривает. Он нарушает равномерное течение
будней и приносит с собой события, происшествия. Они, правда, не всегда
бывают веселыми, эти происшествия, но ведь и в ясную погоду случается
всякое. Тайфун врывается словно из каких-то очень далеких, прошлых времен,
словно он долго был скован чем-то и вот вырвался, пронесся над островом и
принес погоду, которая была здесь обычной тысячи лет назад.
И как бы там ни было, тайфун не забывается. Он навсегда остается с вами
как воспоминание о чем-то значительном, не до конца понятом, и навсегда
остается желание пережить его снова. Тайфун будит что-то в нас - то ли
способность восхищаться погодой, какой бы она ни была, то ли утерянные
возможности, а может, порывы, возвышенные и дерзкие. А когда все утихает и
солнце затопляет остров, бывает, что вспоминаются не вой ветра, не тяжесть
снега, а душевное волнение, которое почему-то пришло к вам, когда над
головой буйствовал тайфун.

Управление располагалось в старом добротном здании. Вход был сделан с
угла, а из просторного низкого вестибюля на второй этаж вели две лестницы.
Одна - широкая, парадная, с толстыми деревянными перилами, покрытыми черным
лаком, а вторая - винтовая, украшенная чугунным литьем. В некоторых
кабинетах еще остались старые сейфы - громадные, чуть ли не до потолка,
часы-шкафы. Держали их больше для колорита - часам не верили, а в сейфы
помещали не очень важные бумаги.
Левашов подошел к дежурному, возбужденному непогодой парню, глянул на
него исподлобья, сквозь нависший мех заснеженной шапки, подождал, пока он
кончит говорить по телефону...
- Пермяков здесь?
- Сейчас подойдет. Ты уже в курсе? Надо же такое, а! - возмутился
дежурный. - Было-было, но такое... Это же ни в какие ворота! Сколько их
было, трое? - Дежурный догадывался, что Левашов знает больше, чем он, но тот
молчал. - А вот и Пермяков!
Левашов обернулся и на площадке широкой лестницы увидел Пермякова -
маленького, стройного и озадаченного. В одной руке он держал шапку, намотав
шнурок на палец, а в другой - кобуру с пистолетом. Подойдя к Левашову, он
сунул шапку под мышку и протянул освободившуюся руку.
- Чует мое сердце, что у кого-то будут семейные неприятности. -
Дежурный, сморщив нос, подмигнул Левашову двумя глазами сразу.