"Петр Лукич Проскурин. Седьмая стража" - читать интересную книгу автора

Одинцов словно бы совершенно случайно втянул в себя дразнящий запах -
тонкие, породистые ноздри дрогнули; волнующий аромат из прошлого дошел до
него скорее, чем сработала мысль, и уже только затем Одинцов встревожился и
удивился. Тронув шофера за плечо, он попросил его сделать круг и вновь,
только помедленнее, проехать по Селезневке мимо старого, с ободранной крышей
дома; он все вспомнил неожиданно ясно, почти болезненно; на лбу у него
выступила испарина, и во рту появился нехороший солоноватый привкус;
подобного он еще никогда не испытывал и украдкой, слегка перегнувшись,
взглянул на себя в зеркальце, находившееся перед шофером, и хотя он в своем
лице ничего особенного не заметил, он попросил побыстрее отвезти его в
институт, весь день чувствовал себя непривычно зыбко и несобранно, а к
вечеру это состояние неопределенности и несобранности усилилось и, отменив
несколько запланированных встреч, Одинцов уехал домой.
Он уже понимал, что случилось, но все как-то старался успокоить себя, и
когда приютившаяся в доме у Одинцова с середины тридцатых годов после
опустошительной личной трагедии полуглухая Степановна с недовольным и
величественным видом, словно оказывая вынужденную милость, подала ему чай,
он, полузакрыв глаза, долго сидел, ни к чему не притрагиваясь.
- В худом городе и Фома-то воевода, - со своим постоянно недовольным
выражением лица, с воинственно приподнятым острым подбородком, всегда
забавлявшим Одинцова, пробормотала Степановна.
- Вы, кажется, опять шепчете, Полина Степановна, - в свою очередь, с
еле уловимой иронией вяло шевельнул он губами. - Я вас не раз просил
говорить в моем присутствии разборчивее...
- Э-э, батюшка, ешь, ешь, - еще тише забормотала Степановна с явным
удовлетворением. - Коли не потрафила, прямо уж скажи. Стара стала, стара, уж
оглохла, ослепла на службе у тебя, в инвалидность попала, хоть ты мне яду
подсыпь, ничего не чую...
Одинцов ковырнул вилкой разварную морковь, отодвинул тарелку и с
удовольствием отхлебнул густой, ароматный чай - вот здесь Степановна была
непревзойденной мастерицей, умела заваривать чай на самые разные моменты и
настроения, и, может быть, именно такое редкое ее свойство примиряло с ней и
Вадима Анатольевича, заставляло терпеть неприятные стороны ее характера...
Он поймал себя на мысли, что думает о чем-то совсем уж ненужном, и, в
свою очередь, что-то с досадой пробормотал. И в тот же момент увидел
крупное, ухоженное лицо Степановны.
- Что, батюшка, сквернословишь-то? - поджимая губы, неожиданно
обиделась она.
Одинцов, как бы стараясь понять и объяснить ее присутствие рядом,
примиряюще махнул рукой, явно желая показать, что ничего предосудительного
он не хотел сказать, и тем более оправдываться ему незачем, но Степановна и
это истолковала по-своему и обрадовалась.
- Как. же, как же, - закивала она высокой, тщательно уложенной
прической, ежедневно отнимавшей у нее не менее двух-трех часов кропотливого
труда. - Со мной точно такой же случай приключился, я еще в театр решилась
поступать. Приглашает меня Белопольский Лев Архонтович на просмотр, на
квартиру-то к себе приглашает... А я совсем дурочка, шестнадцать только
минуло. Пошла, никому ни слова не сказала. В чужом-то городе, в ужасно
развращенной этой бесовской революцией Москве! Пришла, квартира в
беспорядке, пыльные хрустали, мебели зацапанные, сальные, попугай на палочке