"Валентин Проталин. Тезей (том 2)" - читать интересную книгу автора

- Наши палконосцы.
- Но ты же все время что-то затеваешь...
- Хочу чего-то, как будто меня мучает какая-то сила, - а сам я ничего
не умею, - виновато произнес молодой царь.
- Ты еще собственных сил не знаешь, - предположила Пракситея.
- О боги, - взмолился Тезей, - не дайте мне узнать их.
- Твои силы проснулись, а ты сам еще нет, - улыбнулась Пракситея.
-
Еще, увы, долго так будет.
- Ты говоришь, как пророчица, - обронил Тезей.
Пракситея решила отвлечь Тезея от этого разговора. В одну руку взяла
светильник, а другой потянула за собой молодого царя.
- Пойдем, поглядим, как она на мир смотрит. Афродита. И на нас.
Они обошли четырехугольный постамент статуи богини и остановились перед
ее ликом. Пракситея подняла светильник вверх. Афродита сверху глядела на них
с усмешкою. Богиня любви вообще глядела на людей с легкой усмешкою и днем.
Теперь же этим двоим усмешка богини показалась совсем откровенной.
...И все-таки нечто творилось в Афинах. Рядом с морем спокойно не
проживешь. На каком-то из кораблей, кроме привычного прочего, привезли с
этого проклятого, извращенного и много возомнившего о себе Востока неведомые
прежде в Афинах пряности и острые приправы к еде. Истинные жители Аттики
чуждались всего такого. Однако, объявились вдруг и понимающие. Из тех, кто
побогаче, познатнее и из тех, кто поднаторел на всяческих астрономиях,
геометриях, физиках и музыкальных искусствах. Поначалу над ними
посмеивались. Чудаки и есть чудаки. Потом, скажем, на вопрос "Есть ли у тебя
к камбале перец" стали женщины раздражаться. А потом приправление добротной
привычной пищи заморскими снадобьями многими стало восприниматься как обида.
Общественная, между прочим. Разумники из окружения Клеона в связи с модой на
острые приправы и пряности пустили в оборот хлесткие слова: блудливая
щекотливость.
Однако и в другом стали появляться неожиданности. Имелся в Афинах
человек по имени Харин, сын Менадора и Фестиды, веселый и общительный. Никто
лучше него не мог изготовить колбасы. И если у вас домашний праздник какой,
вы могли придти к нему за рецептом. Его любовно так колбасником и прозвали.
И вот этот Харин, сын Менадора и Фестиды, отстранил от себя все
разнообразное семейное хозяйство и стал каждый день заниматься только
колбасой. Изготавливать ее и продавать. Остальное, говорит, я и на деньги
куплю. И за рецептом к нему уже было не сунуться.
Очень удивило это афинян.
Вслед за Харином некий Мелант, сын Антигена, объявил себя только
кирпичником. И очень этому радовался. Мол, все остальное тоже стану
покупать... А сам буду месить глину, нарезать и обжигать кирпичи, и все.
Поначалу у него во дворе скопилось много кирпича, а потом мало-помалу
афиняне вошли во вкус: из тележек, отправленных за кирпичем, даже очередь
образовывалась иногда. И ведь никаким особым искусником он не был. Афиняне
недоумевали. Однако кирпичи покупали, поскольку вдруг и строительный зуд их
стал одолевать.
А вот Евген, объявил себя венцеплетом: стал плести венки для застолий.
Но венки - не колбаса и не кирпичи. Никто, разумеется, их не покупал, если
только для смеху. Бедняга ошибся. А люди над ним потешались.