"Лев Прозоровский. Чужие ветры " - читать интересную книгу автора

После разговора с Акселем у Агаты на сердце остался неприятный осадок.
Никогда раньше Аксель не разговаривал так прямо и так грубо. Обычно этот
много видевший на своем веку человек оберегал дочь своего друга от всего
того, что, по его мнению, могло осквернить и даже хоть немного задеть ее
чистую душу. Агата терялась в догадках - зачем состоялся этот грубый
разговор? Она была девушкой начитанной, из скандинавских писателей любила
норвежца Гамсуна. В его "Мистериях" есть Нагель, - он всем говорит гадости,
прикрывая тем свою неиспорченную, робкую душу... Может быть, и дядюшка
Аксель рисуется... Но зачем? Иногда одно неосторожно сказанное слово
заставляет нас менять мнение о человеке, а тут было не слово - целая
страстная речь. Это было неожиданно. Это пугало. И Агата уже решила
отказаться от той работы, которую предлагал ей Аксель.
Но теперь, увидев отца, согнувшегося и усталого, она бросилась ему на
шею, начала успокаивать:
- Ничего папа! Твои странствия скоро кончатся... Дядя Аксель нашел мне
хорошую работу... Я буду зарабатывать деньги, а ты - сидеть дома и курить
свою трубку...
Потрясенная обращением Акселя, начавшая уже в нем сомневаться, Агата
теперь готова была благодарить его, как чуткого друга, который позаботился о
подыскании работы для нее.
Когда Аксель пришел, капитан Эриксон прижал друга к сердцу.
- Бог тебя не забудет за участие к моей дочери, Аксель! А я буду
благодарен по гроб жизни.
- Это мелочь, пустяки, - забормотал Аксель, неуклюже вырываясь. - Все
под одним богом ходим - ты мне, я тебе...
При этих словах Агату слегка покоробило. "Ты мне" могло означать только
"ты мне спас жизнь". Ставить это на одну доску с тем, что сделал сам Аксель
для их семьи... "Странно! - подумала Агата и вдруг покраснела. - А я ведь
начала подсчитывать, чье добро дороже стоит... Позор какой!"
- Спасибо, дядя Аксель! Большое спасибо! Я готова ехать с вами хоть
завтра!
- Ну что ж. Завтра и поедем.
Хозяин, о котором говорил Аксель, жил за городом, на берегу моря, в
районе аристократических вилл. Агата и Аксель приехали туда на такси, под
вечер, когда стало уже смеркаться. Не доезжая до места метров двести, Аксель
остановил машину, отпустил ее.
- Погода хорошая, дальше пройдем пешком.
Стоял апрель. Здесь, в Швеции, где дыхание Севера сдерживалось лишь
невысокими фьельдами Скандинавского хребта,[3] природа просыпалась робко. На
деревьях еще зелени не было, и березки мелко дрожали, словно стыдясь своей
девичьей наготы. Небольшая лужайка, на которой стояла вилла, казалась в
сумерках синей. Вилла была обнесена высоким решетчатым забором; решетка в
полутьме уже начала чернеть, и от этого серые цементные столбики,
поддерживающие ее, выглядели неправдоподобно белыми. Сама вилла тоже была
светлой, только темная крыша надвинулась над входом, словно вязаный ночной
колпак, свисающий с лысой головы Санта Клауса.
Агата, без шляпки, в светлом весеннем плаще, поежилась.
- Как далеко он живет! И каждый день ездить?
- Не каждый день, - ответил Аксель. - Будешь жить здесь... В этом доме
комнат много.