"Елена Прудникова. Берия: Преступления, которых не было " - читать интересную книгу автора

хотели.
14 августа они предприняли еще одну попытку бегства, все на тех же
семнадцати пароходах. Поняв, что послать доблестных красноармейцев в бой все
равно не удастся, правительство Баку снова задержало эти несчастные
пароходы, но уже не затем, чтобы вернуть беглецов обратно, а чтобы отобрать
у них оружие - черт с вами, драпайте, сволочи, все равно от вас толку нет,
но оружие оставьте, оно нужно для защиты города. Арестовано было всего лишь
35 человек'- верхушка Совнаркома и армии. Бросив своих командиров, красные
войска благополучно добрались до Астрахани.
Тридцати пяти арестованным были предъявлены обвинения в попытке бегства
без сдачи финансового отчета, в вывозе военного имущества и в измене. 11
сентября они были преданы военно-полевому суду Но 15 сентября в Баку вошли
азербайджанские войска. В суматохе бегства оставшиеся на свободе большевики
сумели добиться от распадающегося на глазах правительства освобождения
арестованных. Микоян вспоминает, что когда он, с ордером на освобождение,
пришел в тюрьму, заключенные-большевики стояли у дверей камер, "словно
ожидая чего-то"... Ясно, чего - надеялись, что товарищи их все-таки не
бросят, как они недавно бросили товарищей.
Из тюрьмы все отправились в порт, где должен был ждать теплоход "Севан"
с большевистски настроенной командой, но в панике эвакуации теплоход, под
завязку набитый беженцами, не дождавшись "комиссаров", вышел в море. Они
успели сесть на последний отходящий из Баку-пароход "Туркмен", у которого не
хватало топлива, чтобы дойти до Астрахани, и он отправился в ближайший порт
Красноводск, находившийся на противоположном берегу Каспийского моря.
Правительство же Диктатуры Центрокаспия ушло в Дербент к Бичерахову.
Красноводск не был ни турецким, ни советским. Город находился в
области, контролируемой так называемым Закаспийским временным
правительством, пришедшим к власти в Ашхабаде 11-12 июля 1918 года. Это был
невероятный конгломерат из временно объединенных общими интересами эсеров,
меньшевиков, туркменских националистов, дашнаков, белогвардейцев,
контролируемый английской миссией. На местах власть осуществляли органы,
называвшиеся стачкомами. В Красноводске у власти также был стачком,
состоявший из рабочих-эсеров, во главе с эсером по фамилии Кун. Узнав, кто к
ним прибыл, они тут же снова арестовали большевистскую верхушку, обвинив их
в сдаче Баку туркам. Председатель стачкома связался с Дербентом, получил
оттуда информацию о том, что арестованных собирались предать военно-полевому
суду, и решил довершить начатое.
Стачком не очень-то заморачивался процессуальными вопросами. Следствие
и суд были чрезвычайно простыми. У одного из арестованных, бывшего старосты
камеры бакинской тюрьмы, нашли список, по которому тот распределял продукты.
Рабочие приняли его за список "членов правительства" и всех поименованных в
нем, присовокупив сюда командира вооруженного отряда Амирова, заявив, что их
отправляют в Ашхабад для предания суду, посадили в вагоны и вывезли из
Красновод-ска. Но до Ашхабада их не довезли - расстреляли на 207-й версте.
Трудно сказать, то ли так и было задумано, то ли решение не возиться с
арестованными приняли спонтанно, в порядке революционной инициативы. На
самом деле вместе с настоящими "комиссарами" были расстреляны и их
охранники, делопроизводитель, еще какие-то служащие - разбираться особо не
стали.
Вообще-то в 1941 году за дезертирство и сдачу городов неприятелю тоже