"Михаил Прудников. Операция "Феникс" " - читать интересную книгу автора

Москве. Потом он назвал еще несколько фамилий, описал их внешность.
Вопросы следовали один за другим. Сколько времени длилась беседа - час,
два, а может, три, Ганс сказать не мог. Он только обратил внимание, что в
комнате стало темней. Неожиданно Ганс почувствовал страшную усталость.
Говорить ему стало невмоготу. Ему хотелось повалиться на постель и заснуть.
- Извините, - пробормотал он, - я хочу...
- Да, да, - спохватился Кларк, - вы устали. Вам надо отдохнуть. У вас
был тяжелый день.
Кларк с помощниками поднялись и, пожав Гансу руку, оставили одного. Уже
засыпая, он подумал, что забыл спросить хозяев, когда же они его отпустят.
Но подумал об этом равнодушно, как о чем-то постороннем.
Ганс проспал четырнадцать часов тяжелым глубоким сном. А в это время на
Мюллерштрассе, 31, несколько машинисток переписывали с магнитофонных лент
его показания. Кларк торопился: к прибытию двойника ему хотелось подготовить
все документы, ведь перед отъездом в Восточный Берлин двойник должен выучить
все эти показания наизусть, успеть вжиться в новую роль.
Назавтра допрос повторился. Опять последовал обед, опять в бокал Ганса
всыпали небольшую дозу допинга, опять магнитофоны, установленные в соседней
комнате и соединенные невидимой проводкой с микрофоном под столом,
накручивали сотни метров беседы.
Так продолжалось несколько дней.


* * *

Чем больше Кларк занимался операцией "Феникс", тем больше он увлекался
ею. Идея Лейнгарта, показавшаяся ему сначала невероятной, слишком смелой и
необычной, приобретала очертания реального конкретного дела. Впрочем, так ли
уж она была необычна? История шпионажа знает немало примеров, когда для
получения информации использовался двойник. Но одно дело читать и слушать о
подобных примерах, совсем другое - самому быть участником подобной операции.
Мысль о том, что перед ним открываются блестящие возможности сделать
карьеру и наверстать упущенное, подстегивала Кларка. Его охватила творческая
лихорадка, подобно той, которая овладевает писателем, приступающим к роману,
или художником перед полотном, на котором прорисовываются первые контуры его
замысла. Пожалуй, вот ради таких минут Кларк и любил свою профессию.
Самое главное, думал Кларк, не упустить ничего. Любая мелочь могла
погубить или спасти все дело. Двойник должен был знать об оригинале все, или
почти все, и поэтому три дня Кларк тщательно препарировал память Ганса
Кушница, пытаясь проникнуть в ее самые глухие закоулки. Кларк особо
настаивал, чтобы Ганс вспомнил всех своих знакомых как в Москве, так и в
Берлине и описал подробно их внешность. Стоило упустить хотя бы одного - и
встреча двойника с этим упущенным знакомым могла иметь печальные
последствия. Допустим, на улице Москвы к двойнику Ганса подойдет товарищ по
университету, достаточно хорошо знающий подлинного Ганса, поздоровается или
окликнет его. Поведение двойника сразу же покажется странным, если тот не
узнает "своего знакомого". В худшем случае это обстоятельство может привести
к провалу. "Вспомните других ваших знакомых, - без конца настаивал Кларк, -
их приметы, род занятий, при каких обстоятельствах вы встретились в первый
раз".