"Болеслав Прус. Сиротская доля" - читать интересную книгу автора

часы была занята воспитанием детей, а утро и вечер проводила в слезах, -
родственники, для того чтобы уж окончательно исцелить ее от тоски, уволили и
экономку.
И действительно, эти двойные обязанности и забота о собственном ребенке
помогли вдове забыть не только о своем горе, но и о самой себе.
Впрочем, ей жилось там, как в раю. Кормили ее с сыном досыта. Она
всегда могла выйти к гостям, конечно если позволяло время и если ей самой
хотелось. Жалования ей, как родственнице, не платили; пан Петр с супругой
никогда бы не нанесли ей такого оскорбления. Зато всякий раз, когда вдове
требовались деньги либо для себя, либо для Яся, - на платье, рубашку или
башмаки, - достаточно было сказать лишь словечко:
- Дорогой дядя!.. Не откажите в любезности, дайте, пожалуйста, десять
рублей...
- Зачем тебе, милая Зузя?.. - спрашивал пан Петр.
- Мне хотелось бы... - тихо говорила она, опустив глаза, - мне хотелось
бы купить полотна и суконца на костюмчик для Яся...
- Пожалуйста, милая Зузя!.. Ведь ты наша родственница, хоть и дальняя,
а он сирота... Я, как видишь, не отказываю, но все-таки послушай моего
совета: будь бережлива. Лучше вместо сукна купи ему бумазеи, да и полотнишко
можно взять погрубее. Всего полтора года прошло со смерти мужа, а ты уже
истратила все деньги, которые мне удалось для тебя выцарапать... Так сколько
же ты просишь, сколько?..
- Десять рублей, - шептала пани Винцентова, подавляя вздох.
- Зачем так много?.. Достаточно и семи!.. Я, правда, не жалею, но тебе,
дитя мое, следует знать, как теперь трудно с деньгами! - говорил пан Петр,
медленно извлекая самые засаленные бумажки.
Сердце человека, как известно, состоит из двух половинок: в одной
обитают чувства, касающиеся непосредственно его самого, в другой - его
ближних. Так вот, у пана Петра, при всей его врожденной доброте и здравом
смысле, та, вторая половина сердца немного ссохлась. По этой причине он
превыше всего ценил собственные добродетели и ненавидел чужие недостатки;
глубоко переживал собственные огорчения, а о тех, которые он причинял
другим, имел довольно смутное представление.
Постигнув душевную организацию пана Петра, вдова окончательно утратила
смелость, а заодно и привязанность к своему покровителю. Все реже обращалась
она к нему с просьбой о деньгах и все чаще украшала заплатами свою одежду и
рубашонки сына.
Тем временем Ясь рос и, как говаривал пан Петр, закалялся, отвыкал от
излишеств. Ему было уже лет пять; летом он ходил босяком, в бумазейных
штанишках, составлявших одно целое с рубашкой, застегивавшейся сзади. Зато в
праздничные дни на него надевали коротковатый, правда, но вполне приличный
костюмчик, перешедший к нему от младшего сына пана Петра.
Ясь был тихим ребенком, учился и слушался старших. Посторонние -
например, гости и работники в усадьбе - считали, что мальчик этот
несравненно лучше детей пана Петра и его супруги. К несчастью, пан Петр,
отличавшийся, как известно, трезвым умом, усматривал в Ясе много
недостатков. По его мнению, мальчик был плохо воспитан, потому что убегал от
гостей, он был скрытен, потому что мало говорил, и хотя выполнял все, что
ему приказывали, наверняка делал это безо всякой охоты. Пуще всего порицал
его пан Петр за упрямство.