"Болеслав Прус. Анелька" - читать интересную книгу автора

аристократические связи - вот в чем видел он смысл жизни. Иного он не знал
и, быть может, по этой причине за какие-нибудь пятнадцать лет спустил
собственное состояние, а теперь принялся за приданое жены.
Со временем (когда укрепятся пошатнувшиеся общественные устои) он
надеялся вернуть все. Каким образом? Если бы у него об этом спросили, он
только улыбнулся бы в ответ и перевел разговор на другое.
Людям его круга это было, как видно, понятно, а остальным все равно
недоступно. Так к чему же пускаться с ними в пустые разговоры?
Бывают семьи, где мужья, в силу своего воспитания и положения в
обществе, никогда не снисходят до прозаических дел, но их выручают жены,
энергичные и благоразумные. К несчастью, жена пана Яна этими качествами не
обладала.
Пани Матильда, мать Анельки, во времена цветущей молодости отличалась
незаурядной красотой, кротким нравом и всем тем, что ценится в высшем
обществе. Она умела одеваться, принимать гостей, играть на фортепьяно,
танцевать и болтала по-французски лучше, чем на родном языке. В первые годы
замужества она жила как в раю, муж обожал ее. Позже, когда "освященная
законом" любовь пана Яна к супруге несколько поостыла, пани Матильда повела
себя как примерная жена. Целыми днями сидела она дома и скучала, пытаясь
скрасить свое существование всеми доступными, но безусловно добродетельными
способами. В конце концов она стала хворать и вот уже три года жила, окружив
себя склянками с лекарствами.
Тем временем муж-вертопрах не сидел дома. Иногда он заглядывал домой и
просил жену подписать какую-нибудь бумагу. Та жаловалась ему на свое
одиночество, на отсутствие комфорта, но муж всякий раз обещал, что после
святого Яна все переменится к лучшему, и, успокоенная этим, она подписывала
все, что он хотел.
Крестьяне видели помещицу только в костеле. На кухне она никогда не
показывалась. Мирок ее был ограничен стенами дома да парком, куда она
изредка выходила. Пани Матильда принимала лекарства, оберегала себя от
простуды, вспоминала о былом блеске и скучала, - вот, чем была заполнена ее
жизнь. Она мирилась с таким существованием скорее из апатии, чем из
самоотречения.
Положения, в каком очутилась ее семья, она не понимала, о возможной
утрате имения не догадывалась. А когда дело дошло до того, что муж начал
закладывать ее драгоценности, она только плакала да упрекала его. Однако это
не мешало ей удивляться, почему у нее нет такого штата слуг, как прежде, а
также высказывать свои желания, как в былые, лучшие времена: "Купи мне это",
"привези то", "пригласи такого-то". Когда же муж этого не делал, она не
возмущалась и недобрые предчувствия ее не тревожили.
"Ясь не хочет для меня этого сделать", - думала она, даже не
предполагая, что Ясь не мог исполнить ее желания, потому что был близок к
разорению.
Под непосредственным влиянием матери рос Юзек. До четырех лет его
пичкали саго, манной кашей и сахаром, не позволяли часто выходить на улицу,
чтобы он не вспотел и не простудился, запрещали бегать, опасаясь, как бы он
не расшибся.
Благодаря такой системе воспитания ребенок рос хилым, а так как мать
его в то время как раз начала лечиться, то заодно лечили и его. За три года
мальчик научился кое-как болтать по-французски, на седьмом году жизни знал