"Марсель Пруст. Обретенное время" - читать интересную книгу автора

Марсель Пруст

Обретенное время

Я не рассказывал бы, впрочем, о своей жизни возле Комбре, ведь в то
время Комбре я вспоминал крайне редко, - если бы именно там, пусть и с
неокончательной полнотой, не нашел подтверждения мыслей, впервые посетивших
меня на стороне Германтов, а также других, пришедших на стороне
Мезеглиза[1]. Я возобновил ежедневные послеполуденные прогулки, как раньше
на стороне Мезеглиза, - правда, в обратном направлении. В Тансонвиле ужинали
в тот час, когда в Комбре, в те времена, все давно уже спали. Из-за жары, и
потому что во второй половине дня Жильберта рисовала в дворцовой часовне, мы
выходили только часа за два до ужина. Раньше мне доставляло удовольствие
разглядывать на пути домой пурпурные небеса, окаймляющие кальварий, купаться
в Вивоне, теперь радовала и сама прогулка в наступающей ночи, когда в
деревне уже никого не встретишь, лишь голубоватый, неправильный и подвижный
треугольник возвращающегося стада овечек. С одной стороны догорал закат, с
другой - светила луна, и вскоре все было залито ею. Иногда Жильберта
отпускала меня пройтись в одиночку, и я устремлялся вперед, отбрасывая тень,
как лодка, рассекающая волшебные пространства; но обычно она меня
сопровождала. Мы довольно часто проходили местами моих детских прогулок,
однако я чувствовал, и намного сильнее, чем когда-то на стороне Германтов,
что наверное никогда не смогу писать; я ощущал, что воображение и
чувствительность во мне притупились, потому что в Комбре ничто меня уже не
интересовало. Мне было грустно, что былое не оживает во мне. С края бечевой
полоски Вивона казалась мне узкой и безобразной. Не то чтобы между
воспоминаниями и тем, что я видел теперь, было много отличий в деталях. Но
поскольку я жил вдалеке от этих мест, которые довелось посетить снова уже в
совершенно иной жизни, между нами не было соприкосновения, из которого
рождается, еще до того, как успеешь заметить это, мгновенная, восхитительная
и всеобъемлющая вспышка воспоминания. Я грустил, ее природа не была мне
ясна, мне казалось, что моя способность к чувству и воображению настолько
ослабла, что я уже никогда не испытаю радости этих прогулок. Жильберта еще
хуже во мне разбиралась, и только усиливала тоску. "Неужели вы ничего не
чувствуете, - говорила она, - когда глядите на эту тропку, по которой вы уже
когда-то карабкались?". Но и сама Жильберта изменилась так сильно, что не
казалась мне больше прекрасной, да теперь она и не была такою. На прогулках
мы то поднимались на холмы, то спускались по склонам; я видел, как все
изменилось. Я с удовольствием болтал с Жильбертой. Однако не обходилось без
затруднений. Многие люди состоят из нескольких несовместимых слоев -
характера отца, характера матери; поначалу мы натыкаемся на один, затем на
другой. Но на следующий день порядок их слоения опрокинут. И в конечном
счете неясно, который перевесит и определит расположение частей. Жильберта
была похожа на государства, с которыми не вступают в союз, потому что там
слишком часто меняют правительство. Однако это в корне неверно. Память
самого последовательного существа тождественна, и она не позволит изменить
обязательствам, о которых мы помним, даже если мы и не подписывались под
ними. Что до ума Жильберты, то хотя он и обнаруживал некоторые нелепицы,
унаследованные от матери, он был весьма не слаб. Но, помнится, и это не
относилось к собственно качествам ее ума, во время этих разговоров на наших