"Жан-Кристиан Птифис. Железная маска: между историей и легендой ("Жизнь замечательных людей") " - читать интересную книгу автора

к перифразам: "заключенный, которого вы сторожите двадцать лет", "ваш старый
заключенный", "известный вам человек", "человек из башни", "то, что он
совершил", "то, для чего он был использован"... Неумолимый Лувуа,
полицейский до мозга костей, осмотрительный до крайности, был мастером
своего дела, что добавляет к тайне пикантности. Изучение предпринятых им
переделок и подчисток многое может поведать о личности этого авторитарного и
подозрительного бюрократа. Исследуя множество следов и различных догадок,
неизбежно ступаешь на тернистый путь, но хлопоты оказываются отнюдь не
пустыми, поскольку таким способом лучше постигаешь век, его ментальность,
столь не похожую на нашу, его политическую и административную практику,
зачастую неумолимо беспощадную, бедственное положение простых людей, жертв
произвола, его грязное дно и мрачные застенки.

Однако этим историческим исследованием тема не исчерпывается.
Легендарный ореол, окружающий этот персонаж, в полной мере сформировался
лишь в XVIII веке. Он заслуживает изучения сам по себе, не только как
фольклорный цикл (в хорошем смысле этого слова, как исследование народных
традиций), на основании которого можно анализировать генезис исторических
ментальностей, но в равной мере и как политический миф, характеризующий
эпоху Просвещения, входящий составной частью в систему идей того времени,
миф в высшей степени опасный для режима королевской власти, поскольку он
поражает его самое сердце, затрагивая тайну власти, королевский секрет, эту
неприкосновенную святая святых, вокруг которой строится вся монархия Старого
режима!
Действительно, очень быстро возникли два цикла легенд. Первый родился
из слухов, циркулировавших при жизни узника в маске, а в XVIII веке
дополненных, слухов о "несчастном принце", ставшем жертвой государственного
интереса, хотя при этом и обращались с ним весьма почтительно, или же -
почему бы нет! - о женщине, принцессе, печальной далекой Офелии, заточившей
свои длинные косы в железный шлем. Второй цикл был популяризирован
Вольтером, но возник еще до него из зловредного слуха, передававшегося из
уст в уста и ставшего в последней трети XVIII века, быть может, против воли
самого популяризатора, боевым орудием, направленным против абсолютной
монархии. Страшная тайна заключалась якобы в том, что человек в маске был
старшим братом или братом-близнецом короля, остававшимся неведомым миру, до
самой смерти пребывавшим в заточении из соображений государственного
интереса. Дитя королевских кровей, томившееся за решеткой! Какой ужас! Эта
легенда очень полюбилась противникам абсолютизма, поскольку давала им повод
заклеймить королевский деспотизм, произвол министров и чиновников,
несправедливость королевских указов о заточении невиновных людей без суда и
следствия, позор тюремного заключения - ибо немало писателей, памфлетистов,
философов познали на собственной шкуре, что такое Бастилия. Однако легенда
шла еще дальше, подспудно ставя под вопрос легитимность Людовика XIV и
последних Бурбонов вообще. Разве его брат, само существование которого
являлось тайной, не имел такие же права на трон, как и его одиозный
мучитель?
В XIX веке романтики с жаром ухватились за этот миф, обеспечив ему
огромную популярность, еще более приукрасив тему маски, обогатив ее
утверждением о поразительном сходстве братьев-близнецов, подробностями
тюремных страданий. "От слез моих заржавела терзавшая меня маска..."