"Тимур Исхакович Пулатов. Плавающая Евразия " - читать интересную книгу автора

позабавили, и не сами слова, а тот акцент, с которым гость прочитал свое
заявление. Давлятов долго всматривался в тщедушного с виду гостя, находя в
его облике что-то трогательное, и крикнул ему, легко и весело, через весь
зал:
- Вы конечно же образец истинного немца, высокочтимого и уважаемого на
службе, прекрасный семьянин и отличный товарищ...
Гостя смутило то, что никто из академиков не поддержал его заявления.
Сам же Давлятов, по адресу которого он прошелся, весело, без тени обиды
ответил ему.
- Самое смешное то, - вдруг заявил обескураженный гость, - что в
детстве я был на "вы" со своим младшим братом, и когда мы ссорились, это
было так комически торжественно. Брат напускал на себя серьезный вид и
восклицал: "Вы думаете, что мне больше нечего делать, как выслушивать ваши
назидания?.."
Слова гостя показались Давлятову такими неожиданными и забавными, что
он громко захохотал, хлопая себя по коленям, и крикнул:
- Здесь, в Шахграде, можете считать своим братом меня!
Гость открыл рот, не зная, что ему ответить, но тут все услышали слова
президента:
- Президиум конгресса, посовещавшись, решил дать возможность делегатам
подготовиться к столь ответственной телевизионной передаче. Поэтому
сегодняшнее заседание объявляется закрытым раньше срока.
Необычное оживление охватило всех, сидевших доселе в угрюмом
оцепенении, словно были это не солидные ученые мужи, а школьники. Необычные
острые реплики, которыми обменялись через головы сидевших Давлятов и немец,
настроили всех на легкомысленный лад.
Выходя из зала, Давлятов догнал своего шефа по отделу и еще раз
подчеркнуто спросил:
- Изволите сейчас получить мое заявление об уходе... или, может, в тот
день, когда разверзнется земля?
- Думаю, не стоит откладывать... - мрачно молвил Айтзаров и хотел для
убедительности добавить: "...после того, как вы опозорили нас в глазах
зарубежных гостей", но посчитал это излишним.
- С готовностью! - воскликнул Давлятов и сунул ему в руки сочиненное
накануне заявление. Побежал по ступенькам, заметив в толпе делегатов фигуру
фемудянского академика... что-то загадочное потянуло к нему, тревожащее, со
вчерашнего дня не дававшее покоя... хотя мелькание то там, то сям Шаршарова
все время рядом с фемудянином могло быть и случайным, никак с академиком не
связанным. Но желание наконец объясниться с духовным отцом "Белой
медведицы", долго ведшим за собой ее авторов, как несведущих в большой
политике овечек, и предавшим их всех ради своей личной выгоды, было до того
сильным, что Давлятов решил где угодно и как угодно разыскать Шаршарова.
Но Давлятов опять не успел. Фемудянский академик быстро сел в машину и
захлопнул дверцу, и в отъезжающей машине Давлятов разглядел лишь знакомый
затылок Шаршарова.
Чтобы как-то развеяться, Давлятов пошел пешком, с каждым шагом
чувствуя себя освобожденным от тяжести. Эта легкость отчасти объяснялась
тем, что в его кармане и сегодня не было пятака на трамвайный билет. К тому
же он оставил службу в ИПЗ и теперь был свободным, как и в первые дни
возвращения в Шахград. Впрочем, те дни совсем не были похожи на эти и та