"А.С. Пушкин. Рославлев (Полное собрание сочинений)" - читать интересную книгу автора

через неделю, что он вступил в Мамоновской полк, сама просила, чтоб я их
помирила. Брат был в восторге. Он тут же предложил ей свою руку. Она
согласилась, но отсрочила свадьбу до конца войны. На другой день брат мой
отправился в армию.
Наполеон шел на Москву; наши отступали; Москва тревожилась. Жители ее
выбирались один за другим. Князь и княгиня уговорили матушку вместе ехать в
их ***скую деревню.
Мы приехали в **, огромное село в 20 верстах от губернского города. Около
нас было множество соседей, большею частию приезжих из Москвы. Всякой день
все бывали вместе; наша деревенская жизнь походила на городскую. Письма из
армии приходили почти каждый день, старушки искали на карте местечка бивака
и сердились, не находя его. - Полина занималась одною политикою, ничего не
читала, кроме газет, Растопчинских афишек, и не открывала ни одной книги.
Окруженная людьми, коих понятия были ограничены, слыша постоянно суждения
нелепые и новости неосновательные, она впала в глубокое уныние; томность
овладела ее душою. Она отчаивалась в спасении отечества, казалось ей, что
Россия быстро приближается к своему падению, всякая реляция усугубляла ее
безнадежность, полиц.<ейские> объявления гр.<афа> Ростопчина выводили ее из
терпения. - Шутливый слог их казался ей верхом неприличия, а меры им
принимаемые варварством нестерпимым. Она не постигала мысли тогдашнего
времени, столь великой в своем ужасе, мысли, которой смелое исполнение
спасло Россию и освободило Европу. Целые часы проводила она, облокотясь на
карту России, рассчитывая версты, следуя за быстрыми движениями войск.
Странные мысли приходили ей в голову. Однажды она мне объявила о своем
намерении уйти из деревни, явиться в фр.<анцузский> лагерь, [добраться до
Наполеона] и там убить его из своих рук. Мне не трудно было убедить ее в
безумстве такого предприятия - но мысль о Шарлоте Корде долго ее не
оставляла.
Отец ее, как уже вам известно, был человек довольно легкомысленный; он
только и думал, чтоб жить в деревне как можно более по московскому. Давал
обеды, завел thивtre de Sociйtй, где разыгрывал французские proverbes, и
всячески старался разнообразить наши удовольствия. В город прибыло
несколько пленных офицеров. Кн.<язь> обрадовался новым лицам и выпросил у
губернатора позволение поместить их у себя...
Их было четверо - трое довольно незначущие люди, фанатически преданные
Наполеону, нестерпимые крикуны, правда, выкупающие свою хвастливость
почтенными своими ранами. Но <четвертый> был человек чрезвычайно
примечательный.
Ему было тогда 26 лет. Он принадлежал хорошему дому. Лицо его было
приятно. Тон очень хороший. Мы тотчас отличили его. Ласки принимал он с
благородной скромностию. Он говорил мало, до речи его были основательны.
Полине он понравился тем, что первый мог ясно ей истолковать военные
действия и движения войск. Он успокоил ее, удостоверив, что отступление
русских войск было не бессмысленный побег, и столько же беспокоило
[французов], как ожесточало русских. Но вы, спросила его Полина, разве вы
не убеждены в непобедимости вашего императора - Синекур (назову же и его
именем, данным ему г-м Загос<киным>). Синекур, несколько помолчав, отвечал,
что в его положении откровенность была бы затруднительна. Полина
настоятельно требовала ответа. Синекур признался, что устремление
фр.<анцузских> войск в сердце России могло сделаться для них опасно, что