"Виктор Пушкин. Самая крупная победа " - читать интересную книгу автора

чтобы прежде Митьки добежать до модели, но натолкнулся на его свирепый
взгляд, и мои ноги будто приклеились к земле.
"Да что же ты стоишь?!" - с болью глядя, как ненавистный враг наш
нарочито медленно прибли жается и по-хозяйски наклоняется к планеру, весь
дрожа, с возмущением упрекал себя я.
- А-га-га! - гоготал между тем на весь двор Митька, грубо хватая планер
с таким видом, будто он был ничей и случайно ему под руку попался.
"Сломает... Но ведь он же так сломает! - прижав руки к груди, со
страхом следил за ним я.- Да разве ж так берут? Да ведь так же..." Я коротко
взглянул на испуганно сбившихся в кучу девчонок и готового заплакать Севу.
А Митька уже поднял планер и, глядя на него снизу и жужжа (точно это
был самолет!), неуклюже пробежался, как бы выруливая на взлетную дорожку.
Я снова, но теперь уже с отчаянием и надеждой взглянул на Севу, и тот,
вдруг поняв, что нужно делать, с криком бросился к дому, за матерью.
- На старт! - командовал сам себе Митька, явно торопясь пустить модель
до того, как Сева выполнит свое намерение.- Ма-арш! - Он неуклюже швырнул ее
изо всех сил вперед.
У меня остановилось дыхание: планер, вместо того чтобы полететь над
двором плавно, вдруг круто взмыл вверх, а затем камнем устремился вниз...
Тр-рах! - со всего разгона ударился он о землю. И все увидели, как
покосилось крыло, а туго натянутая на плоскости бумага порвалась. И тогда я,
позабыв о тяжелых кулаках и злобном норове Митьки, срываясь с места и
подбегая к модели прежде него, с негодованием крикнул:
Не смей больше брать! Не ты делал! Не смей!..
Че-го?! - Митька от неожиданности даже остановился.- Да я т-тебе сейчас
за эти самые слова!
Он рванулся, надеясь выхватить планер, но я вовремя отвел руку в
сторону и отступил на шаг.
- Ах, ты так? - еще сильнее прищурился Митька.-
Так, да? - И в следующую секунду подмял меня вместе с отчаянно
затрещавшим планером под себя.
Сева подбежал уже было к нашим сеням, но заметил, что в калитку с
метлой и ржавым совком в руках входит дворничиха Егоровна - высокая, с
темным лошадиным лицом старуха в теплом платке и белом фартуке поверх рыжего
демисезонного пальто. Она всегда обороняла всех от Митьки. Вот и сейчас, все
увидев, она с громом бросила совок на землю и, бухая своими тяжелыми
кирзовыми сапогами, побежала прямо на Митьку.
- Ах ты бесстыдник! Ах ты бродяга! - потрясая на ходу метлой, как
обычно смешно, начала ругаться она.-
Да это что же ты, анчихрист проклятый, никому житья-то не даешь, а?
Отпусти его сейчас же, а то как огрею вдоль хребта, узнаешь у меня!..
Митька не спеша - он не боялся дворничихи, как и вообще никого не
боялся,- откинул в сторону нечесаные рыжие вихры и пошел прочь, успев
сломать под конец стабилизатор планера.
Чувствуя во рту металлический привкус крови, я кое-как отряхнул от пыли
штаны, заправил рубашку и, ни на кого не глядя, вышел за ворота и зашагал в
сторону Крымской площади.
Бессильная злость и презрение к себе душили меня. "Испугался! Опять
этого рыжего дурака испугался! Все, все видели, как он тебя дубасил! И
Лиля!.." - терзал я сам себя.