"Вольфганг Ганс Путлиц. По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата) " - читать интересную книгу автора

хотел ехать домой. Мы обсудили все, что нас интересовало, и под конец я
затронул вопрос, который в последние дни не давал мне покоя:
Гебхард, чем мы оба теперь займемся?
Гебхарда мой вопрос удивил: для него это вообще не было проблемой.
- Разумеется, мы должны будем приступить к изучению сельского
хозяйства; на несколько лет отец сунет нас в качестве учеников в
какое-нибудь поместье.
Собственно говоря, такой выход должен был казаться естественным и мне,
однако с детства по какой-то непонятной причине меня не прельщала идея
превратиться в сельского хозяина, подобного отцу. В душе я надеялся, что
произойдет какое-нибудь чудо, которое избавит меня от выполнения этого
традиционного долга старшего сына. Годы войны и игра в солдатики, бесспорно,
не доставляли мне никакого удовольствия, тем не менее они давали мне
возможность, ссылаясь на веские причины, оттягивать неизбежное решение. [19]
Но теперь надо было решать.
- Гебхард, - пробормотал я. - Я уверен, что из меня никогда не
получится хороший сельский хозяин.
- Это глупо, - ответил он успокаивающе. - Ты это внушил себе, когда был
еще ребенком.
По своим задаткам мы отличались друг от друга так, как только могут
отличаться братья. Он был ярко выраженный практик и обладал тем, что
называют крестьянской хитростью. Гебхард презирал любую школьную премудрость
и за всю свою жизнь едва ли прочел десяток книг. Я всегда завидовал его
здравому смыслу. Однако часто он казался мне потрясающе примитивным. В свою
очередь он глубоко уважал меня за мою "ученость", которая казалась ему
непостижимой. В то же время часто у него вызывали озабоченность мои
рассуждения и мыс- ли, которые казались ему не только бесполезными, но
иногда даже чудаческими и неумными.
Однако нас связывали тесные, неразрывные узы. Мы знали друг друга так
хорошо, как это редко бывает между братьями. Объяснялось это, бесспорно,
тем, что с раннего детства мы могли рассчитывать только друг на друга. У
сыновей барона из бранденбургского рыцарского поместья не бывает настоящих
товарищей. Мы участвовали вместе с деревенскими парнями в самых отважных
проделках и тем не менее были для них барчуками из замка. Между нами всегда
существовала пропасть. Почти такая же широкая пропасть, хотя и несколько
иного рода, существовала, разумеется, между нами, детьми, и взрослыми:
родителями, домашними учителями, гувернерами или дядями и тетями, которые
постоянно придирались к нам. И только Гебхард был для меня единственным
надежным союзником, с которым я мог делить свои самые интимные радости и
горести. Гебхард не понимал моих сомнений, однако чувствовал, что для моей
натуры такие конфликты неизбежны, и пытался помочь мне.
Наше владение состояло из трех поместий, и нас было трое братьев.
Каждый должен был получить одно поместье в наследство. Так как я был
старшим, мне надлежало стать владельцем основного фамильного имения под
названием Лааске. Это имение отец, разумеется, будет сохранять в своих руках
дольше всего. [20]
- Ну и вот, - сказал Гебхард после раздумья. - Отец ведь умрет не
раньше, чем я получу образование. И если ты обязательно захочешь заняться
чем-либо другим и не получишь достаточных знаний для ведения хозяйства к
тому времени, когда Лааоке перейдет в твое владение, я в конце концов смогу