"Владимир Пузий. Возвращение" - читать интересную книгу автора

немного, потом расскажешь.
Он зевнул, ноги в дырявых сапогах скрылись из вида, и очень скоро с
полки донесся храп.
Старик закрыл глаза и попытался успокоиться. В конце концов, не к лицу
ему - ему! - вести себя, как какой-то простолюдин. Но он знал, что это
слабое утешение, к тому же, весьма далекое от действительности. Потому что
сейчас, после всего, он был именно простолюдином - и ничем больше. Ах да,
еще самозванцем!
Перед глазами сами собою возникли грязные лица, перекошенные то ли от
злобы, то ли от страха; в воздух взлетели камни, и криком хлестнуло по
ушам: "Самозванец! Глядите-ка, великий Мерлин вернулся!
Ну, зачаруй нас, преврати в мерзких жаб! Не можешь? Глядите, он не
может! Камнями его, камнями, пускай знает, как хаять великое имя!"
И так было почти везде. Почти на всем пути к столице. И только здесь, в
городе, за спиной внезапно выросли стражники, заломили руки: "В тюрьму его!
В тюрьму!"
Он мог бы прикинуться нищим, но после того, первого раза, когда над ним
смеялись, что-то щелкнуло внутри, ощутимо и громко, и он уже не был
способен пересилить собственную гордость. Наверное, причиной этому был
ядовитый крик в спину: "Если ты нищий, то и будь нищим, а не суйся в
Мерлины! Иначе станешь, как и Мерлин, - мертвым!"...
Соленый привкус во рту не исчезал. Старик снова попытался подняться - на
сей раз удалось. Держась за стену, он подошел к пустующей полке, на которую
владелец порванных перчаток поставил кружку. Как, в общем-то, и надеялся
старик, там, кроме кружки, лежал еще глиноподобный кусок хлеба. Он протянул
руку, впился пальцами в мякоть и выдрал немного.
На вкус это напоминало мох. Да, ему приходилось пробовать и мох. И
многое другое тоже. Но нужно же было как-то дойти до столицы! Нужно ль
было?..
Старик проглотил вязкий кусок, норовивший застрять в горле, и вернулся
на клок соломы. Задумался.
Толпа... Та же самая толпа - было время - глядела на него с восхищением
и страхом. Был ли день пасмурным или ясным, стоило ему появиться - рядом ли
с Артуром или самому, - толпа вздыхала единым человеком, вздрагивала и
всеми своими глазами впивалась в него - великого чародея Мерлина. Было
время: развевались по ветру цветастые знамена, блестели и бряцали доспехами
рыцари, Артур вынимал из ножен Эскалибур и возносил к небу. И начинал
говорить, но толпа - о, этот коварный матерый зверь по имени Толпа! - она
смотрела на него, Мерлина, а не на своего короля. И даже у Круглого Стола -
разумеется, чародей сидел отдельно - даже тогда, при вынесении каких-то
решений нет-нет да косились на него: как Мерлин относиться к происходящему.
А потом приходил Артур и советовался - не всегда, с каждым годом все реже и
реже, но приходил. Он мог потом поступать совсем по-другому, но выслушивал
чародея внимательно, молчал и лишь изредка задавал вопросы. Было время...
Но все меняется. Только толпа остается одним и тем же - хищным
существом, готовым тебя сожрать, стоит лишь проявить слабость.
Он проявил. Вернее, слабость сама проявилась, как вылазит из
разорванного кожуха клок ваты. Потому что, как выяснилось, силы у него
больше не было. Он вернулся в мир беспомощным, так что, в какой-то мере,
правы были те, кто считал его просто зарвавшимся стариком-попрошайкой.