"Владимир Пузий(АРЕНЕВ). Монетка на удачу (цикл "Киевские истории ")" - читать интересную книгу автора

этого не запомнил. Ему страстно хотелось отойти подальше ото всех и как
следует рассмотреть монету, прикоснуться подушечками пальцев к выпуклостям
чеканки, вглядеться до боли в глазах в легенду монеты, попытаться
разобрать, что там написано...
И он на самом деле отошел, присел на бревно, на расстеленную Китайкиным
газетку - и впился глазами в новооприобретенный экземпляр - возможно,
самый ценный в своей коллекции. "Нет, - поправил себя, - самый ценный -
Аленкин куфический дирхем".
Борис Павлович уже предвкушал, как выстроит следующий свой урок вокруг
монеты Владислава Опольского.
У Борхеса он как-то вычитал следующую фразу: "Подобно всякому владельцу
библиотеки, Аврелиан чувствовал вину, что не знает ее всю; это
противоречивое чувство побудило его воспользоваться многими книгами, как
бы таившими упрек в невнимании". Хотя речь шла о коллекционере книг,
Борису Павловичу чувство это показалось очень близким. Как, наверное,
большинство коллекционирующих - не важно что, - он часто терзался
сознанием того, что тратит время и деньги на бессмысленное и бесполезное
занятие. Поэтому старался хоть каким-то образом оправдать свою страсть к
коллекционированию. В том числе и вкрапляя элементы наглядной демонстрации
в уроки.
Ребятишки, конечно, не всегда способны в полной мере оценить то, что он
приносит к ним. Но это не имеет значения. Борис Павлович и не хотел, чтобы
все его ученики стали нумизматами. Он просто делал свое дело, честно,
старательно - а уж как к этому отнесутся дети...
Кстати, было у него в 7-А двое мальчишек, которые всерьез начали
увлекаться нумизматикой. И как раз в понедельник у с 7-А урок истории.
Вот там Борис Павлович и планировал "обкатать" свое новое приобретение,
так сказать, придать ему статус полезного. Все совпадало, даже тема урока
подходила как нельзя лучше.
В понедельник Борис Павлович пришел на работу раньше обычного. Коробочка с
заветной монетой, казалось, приятно согревала сердце, и даже вечная адская
машинка в груди притихла, распалась на мелкие незначительные детали, уже
не способные причинить вред.
Урок проходил хорошо. К тому же сегодня не явился Крамаренко - записной
хулиган и бузотер, который частенько пытался сорвать занятия, не конкретно
Бориса Павловича, а вообще любого из педагогов.
Словом, чувствовалось, что урок удался. Ребята ни на что не отвлекались,
только внимательно слушали учителя. И глаза у них горели тем особым огнем,
который был дороже и важнее Борису Павловичу любых других наград.
Он ощущал себя летящим на загривке волны виндсерфенгистом. И искренне
удивился, когда легкая разноцветная доска под его ногами треснула.
...И - лицом в пенные брызги!
Как потом рассказывали ребята, сперва они увидели, что учитель чуть
перекосился на левое плечо и сутулился. Ничего страшного в этом они не
углядели, Борис Павлович часто так себя вел. Когда прихватывало сердце,
оно словно утяжеляло левый бок и тянуло тело к земле.
...А потом учитель медленно осел, наваливаясь спиной на стенку и хватая
ртом воздух, как выхваченная из воды рыба.
И чешуйкой тусклой мелькнуло что-то в воздухе - и пропало.
...А Борис Павлович видел совсем другое. Взлетел в недосягаемые дали