"Олег Павловский. Не оглядывайся, сынок " - читать интересную книгу автора

Олег Павловский



НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ, СЫНОК

Светлой памяти матери моей, Евстолии Мироновны, посвящаю


МАЛЬЧИШКИ

- С-смир-р-р-но!
Мы слегка задираем головы, напряженно тянем руки по швам, и каждый из нас,
ручаюсь, думает об одном: ну кому, зачем нужна вся эта муштра, когда фронт
ждет солдат, умеющих стрелять, а не стоять, деревенея, навытяжку.
Нам бы винтовки да по сотне патронов к ним - можно и с колена, и лежа, и
стоя - только скомандуй, не подведем. Но винтовки, говорят, мы получим
недели через две, не раньше, а пока...
- Морозов, куда смотришь? Ворон считаешь?
Это ко мне. Я действительно смотрю не на взводного, как положено по уставу,
а в сторону, туда, где за плотным, ограждающим военный городок забором стоят
штабеля тщательно уложенных по размерам досок.
Предмайское погодье пригрело шапки снега на штабелях. Снег враз осел,
посерел, и шапки стали похожи на подгоревшие и оплывшие оладьи. По краям
доски облеплены толстыми сосульками. Даже отсюда видны порхающие в сосульках
солнечные блестки. И, конечно, вовсю звенит капель. Но мы ее не слышим. Слух
наш настроен на зычный голос взводного. И, кроме этого голоса, уши никаких
посторонних звуков не воспринимают.
А я знаю, по всей Северной Двине звенит капель, точно так же, как по всей
Северной Двине стоят штабеля досок, никому сейчас не нужных и потому
посмурневших, ссутуленных, словно от старости.
Уже скоро два года, как идет война. Уже скоро два года, как пустуют причалы
и портальные краны стоят безмолвными, сникшими сторожами. А было время -
стояли на рейде заморские суда в очереди за прославленным архангельским
лесом. По их разноцветным рисунчатым флагам мы определяли, из какой страны
прибыл лесовоз.
Словно не капель, а слезы роняют седеющие штабеля. Я перевожу взгляд со
штабелей на взводного и смотрю на него, не моргая. Взводный удовлетворен.
- На-апра-а-во! Шшшагом а-арш!
Щепа и опилки утрамбованы так, что идешь по сплошной насыпи, словно по
гранитной мостовой, и только звуки шагов не отдаются, а глухо скрадываются
почвой, на которой плохо растет даже неприхотливая сорная трава.
Когда-то, еще при Петре Первом, здесь было кочковатое болото, называемое
по-местному мхами. На мхах в изобилии росли клюква и морошка. Потом на
берегу реки поставили лесопильный заводик. Он стал разделывать на доски
сплавляемый по Двине лес. Опилки, кора, обрезки - все сваливалось во мхи.
Так с годами образовалась твердая почва, на которой можно было ставить дома
и прокладывать мостки-тротуары. По привычке люди называли эту насыпь землей,
и кое-кто ухитрился даже завести на ней крохотные, но все же зеленые
огородики. "Земля" эта хороша была тем, что по весне и осени живо впитывала