"Александр Иванович Пыстин. Солдат всегда солдат " - читать интересную книгу автора

Через несколько дней после боя против их танков, начальство, видимо,
решило взять Кестингу с тыла, и, нас, вместе с одним полком, послали в тыл
этой дикой дивизии.
Три дня мы шли по болотам и сопкам, лесами по бездорожью, куда-то.
Стрельба оставалась и слышалась далеко слева сзади. Командиры наши и
комиссар на коротких привалах говорили, что идем в тыл противника, перережем
дорогу, идущую с Кестинги на запад, чтобы фашисты не сумели дать
подкрепление Кестингскому гарнизону, чтобы, когда начнут бежать с Кестинги,
преградить им дорогу и этим самым 104-й дивизии дать возможность овладеть
Кестингой.
В солнечный весенний день вышли на дорогу. Дорога хорошая. Ходят
автомашины, правда, не по одной. По дороге группами патрулируют фашистские
солдаты. Когда в сосновом бору случайно заметили одну нашу роту, пришлось
открыть огонь по патрульной группе. Их было немного, человек шесть и конечно
рота одержала победу, но не прошло и получаса, как с обоих направлений
дороги появились на машинах фашисты. Их было несколько десятков машин. Бой
был недолгий.
Батальон поротно углубился обратно в лес, но оторваться от противника
так и не удалось. Нас то слева, то сзади, то справа гнали вглубь. В одном
сосновом бору на тропинке увидели нашего красноармейца, повешенного на
коротком суку сосны, босой, с выколотыми глазами и выдерганными ногтями на
руках и ногах. Сначала думали, что заминировано, но когда удостоверились,
что мин нет, комиссар Пономарев возле него всем идущим по тропе говорил:
"Ребята! Запомните, как фашисты поступают с пленными! Клянемся, что отомстим
за этого и многих других наших людей!". Последним проходящим мимо трупа было
поручено выкопать яму и похоронить. Только успели зарыть и тут наш
арьергард, (хвостовая охрана) завязал бой с преследующими фашистами. Двоих
потеряли, а шестеро догнали батальон и доложили о случившемся.
Вот так нас гнали как стадо коров куда-то в лес. Стычки были
постоянные, то с боков, то сзади. Мы вторые сутки бежим стадом по лесу, то
туда, то сюда, голодные. Весь "НЗ" (неприкосновенный запас), что был, на
ходу съели: грызли сухари, концентраты и трофейные галеты. На третьи сутки
нас прямо так и загнали на болото за речушкой, где спрятаться негде, кроме
как за полу гнилые пни и сосенки, и, со всех сторон, в том числе и спереди,
стали крошить. Решили, видимо, уничтожить полностью. Били с четырех или пяти
сторон минометы, пушки, пулеметы, "кукушки", а как зашевелимся, начнут и
автоматы трещать.
Долго пролежали под свинцовым дождем. Мы уже не знали, где батальон,
рота или взвод. Видели только как то там, то тут, наших ребят накрывали
взрывы мин и снарядов. Мы трое оказались около комиссара Пономарева, и лежа
между кочек стали решать: что делать дальше? Как кто поднимется, так очередь
"кукушки". Двинуться не дает. И вот комиссар видимо решил все же куда-то
прорваться и говорит: "Где "кукушка", там сплошного окружения не должно
быть, надеются на нее. Нам же надо снять "кукушку" и попробовать прорваться
там. По азимуту и по звукам артиллерийского боя там, наверное, ближе к
нашим".
Митя Чураков, я и Петя Шлемов в такой обстановке, конечно, не могли
иметь что-то вроде своего мнения, и просто молчали, ожидая, когда нас
накроет миной, снарядом или угодит очередь "кукушки". Сам же комиссар,
видимо уже, как решенное дело, сказал: "Вот, видите, впереди елки и в