"Эллери Квин. Тайна голландской туфли" - читать интересную книгу автора

компромиссы с "измами" и "ологиями" были молчаливым свидетельством его веры
в силу интеллекта, который принимал множество наименований и множество
вариантов по ходу мысли. И здесь он отходил от узкого профессионализма
инспектора Квина. Он презирал полицейских информаторов и сам их институт; он
отрицал полицейские методы расследования с их нелепыми, неуклюжими ходами, с
ограниченностью и тупой организацией. "Я в этой области по меньшей мере
Кант, - любил он говорить, - и я знаю: до того, что создал разум одного
человека, вполне может додуматься другой..."
Именно это было его философией в простейшем выражении. И во все время
расследования убийства Абигейл Дорн он был как никогда близок к
разочарованию относительно разума человеческого. Возможно, впервые за все
время своей интеллектуальной карьеры он чувствовал атаку сомнений. Конечно,
и это он неоднократно доказывал самому себе, он был способен разгадать то,
что скрывает другой ум. Конечно, он эгоист и его "...голова напичкана
Декартом и Фихтом", однако по меньшей мере единожды в чудовищном лабиринте
событий, окружающих смерть Дорн, он сглазил свою судьбу - эту нарушительницу
спокойствия и дерзкую похитительницу личного права на уверенность в себе.


* * *

Его мысли занимало только совершенное преступление и обдумывание его
причин. Сырым голубоватым утром января 192... года он шел по тихой улице -
одной из восточных шестидесятых. Ветер распахивал полы тяжелого черного
пальто, теребил низко надвинутую мягкую шляпу, скрывавшую холодное
поблескивание пенсне. Он миновал низкоэтажные постройки квартала и
задумался.
Перед ним, теперь уже четко, во весь рост, встал вопрос, до сих пор
неясно мучивший его. Какое-то событие должно было произойти в период между
смертью и констатацией смерти. Что же случилось? Глаза его оставались
спокойными, но гладко выбритые щеки напряглись, и трость все сильнее стучала
по асфальту.
Он пересек улицу и быстро прошел к главному входу самого большого
здания из группы однотипных строений. Перед ним отливали красным блеском
гранитные ступени гигантской лестницы. Вырезанная в камне, на огромной двери
с металлическим засовом вырисовывалась надпись: "Голландский мемориальный
госпиталь".
Он взбежал по ступенькам и, желая отдышаться, помедлил у одной из
больших дверей. Вошел. Оглядел безмятежный, безлюдный коридор с высоким
потолком. Полы из белого мрамора, стены покрыты тусклой от времени глазурью.
Слева была отворена дверь, на которой белела табличка: "Комната ожидания".
Прямо через вестибюль сквозь стеклянную перегородку был виден лифт, у
которого сидел старик в безукоризненно белом костюме.
Плотный краснолицый человек с тяжелой челюстью, также одетый в белые
пиджак и брюки, но отороченный черным колпак, вышел из кабинета и обратился
к оглядывающемуся по сторонам Эллери.
- Часы посещения - от двух до трех, - ворчливо сказал он. - Мы никого
не принимаем в госпитале до этого времени, мистер.
- М-да? - Эллери поглубже засунул руки в карманы. - Мне нужен доктор
Минхен. И как можно быстрее.