"Эллери Квин. Кот со многими хвостами" - читать интересную книгу автора

проявили полное единодушие. И одно из первых мест в этом списке было отдано
газетам. Безусловно, нью-йоркская пресса несла определенную ответственность
за происшедшее. Аргументы типа "мы всего лишь сообщали публике новости", как
заявил редактор "Нью-Йорк экстра", звучали убедительно, однако никто не
объяснил, почему новости о деятельности Кота сообщались публике с таким
обилием кошмарных подробностей и откровенно карикатурных преувеличений.
Разумеется, целью было продать как можно больше газет, и эта задача была
решена настолько блестяще, что один из менеджеров отдела распространения
признался в частной беседе: "Мы их по-настоящему напугали".
Радио также отводилось первое место. Общество одобряло каждого, кто
выражал негодование в адрес детективных радиопередач, считая их главной
причиной истерии, правонарушений, замкнутости, навязчивых идей,
преждевременного сексуального развития, грызения ногтей, ночных кошмаров,
энуреза и прочих отклонений от нормы среди молодежи Америки, но при этом не
видело ничего дурного в том, как в сопровождении звуковых эффектов
расписываются в эфире преступления Кота, словно то, что события не были
вымышленными, делало эти передачи безвредными. Позднее признавали, и вполне
справедливо, что одна пятиминутная сводка новостей об очередном подвиге
душителя наносила удар по нервам слушателей куда более серьезный, чем все
детективные программы, вместе взятые. Но к тому времени вред уже был
причинен.
Психологи копали глубже. В действиях Кота, утверждали они, есть
элементы, которые вызывают ужас на уровне подсознания. Имелся в виду способ
умерщвления. Дыхание - жизнь, а его прекращение - смерть, поэтому удушение
порождало такой страх. Кроме того, вызывал растерянность случайный выбор
жертв - "выбор по капризу", как его определили. Человек, заявляли авторы
концепции, смотрит в лицо смерти более спокойно, думая, что умирает ради
какой-то цели. Здесь же цель явно отсутствовала. Это низводило жертвы до
уровня букашек и делало их уничтожение не более важным событием, чем
случайное раздавливание каблуком муравья, а защиту - абсолютно невозможной.
И наконец - отсутствие каких-либо сведений об убийстве. Никто из живых не
видел террориста за его жуткой и бессмысленной работой - преступник не
оставлял никаких ключей к обозначению своего возраста, пола, роста, веса,
цвета кожи, привычек, манеры речи, происхождения, даже биологического вида.
Информации было так мало, что он мог оказаться и котом, и демоном.
Неизвестность будоражила воображение. Бред становился реальностью.
Философы, со свойственной им широтой взгляда, обращали внимание на
обширную панораму текущих событий. "Weltanschauung!"* - восклицали они.
Земля - старый, сплющенный у полюсов сфероид - вздрагивала на своей оси от
бесчисленных стрессов и постоянного напряжения. Поколение, захлебывающееся в
кровавых водах века, пережившее две мировых войны, похоронившее миллионы
убитых, умерших от голода и мучений, стремившееся к всеобщему миру и
пойманное на циничный крючок национализма, съежившееся под непонятной
угрозой атомной бомбы, беспомощно наблюдавшее, как стратеги дипломатии
планировали тактику Армагеддона**, который так и не наступил; поколение,
которое уговаривали, убеждали, воспламеняли, подозревали, бросали на
произвол судьбы, никогда не знающее покоя, являясь днем и ночью объектом
давления противоборствующих сил, подлинные жертвы мировой войны нервов, -
неудивительно, утверждали философы, что оно ударилось в истерику при первом
же столкновении с необъяснимым злом. В мире, ставшем бесчувственным и