"Джулия Куинн. Секретные дневники мисс Миранды Чивер ("Бевельсток" #1)" - читать интересную книгу автора

симпатией, продолжал говорить:
- С надеждой на воскрешение.
Милостивый Боже!
- ...к вечной жизни.
Глядя на Тернера, священник вздрогнул. Интересно, подумал Тернер, что
он увидел в моем лице. То, что ничего хорошего, было понятно и без слов.
Хор запел "Амен" и на этом церковная церемония закончилась. Все
посмотрели на священника, затем на сохраняющего молчание Тернера, а затем
снова на священника, который взял руку Тернера в свои руки и проникновенно
сказал:
- По ней будут скучать.
- Только не я, - отрезал Тернер.

* * * * *
Не могу поверить, что он это сказал.
Миранда смотрела вниз на слова, которые только что написала. В
настоящее время она была уже на сорок второй странице своего тринадцатого
дневника, но в первый раз, считая с того памятного дня девять лет назад, у
нее не было никаких мыслей, что можно еще написать. Даже в самые унылые дни
(а их было немало), ей удавалось что-нибудь записать. Например, в мае
четырнадцатого года:
Проснулась.
Оделась.
Съела завтрак: тост, бекон, яйца.
Читала "Чувства и чувствительность" неизвестного автора.
Съела обед: цыпленок, хлеб, сыр.
Спрягала французские глаголы.
Писала письмо бабушке.
Съела ужин: бифштекс, суп, пудинг.
Дочитала "Чувство и чувствительность" - личность автора все еще
неизвестна.
Подготовилась ко сну.
Легла спать.
Мечтала о нем.
Не надо путать эту запись с записью 12 ноября, сделанную в том же году:
Проснулась.
Съела завтрак.
Взялась прочитать перевод отрывка греческой трагедии. Напрасно. Большую
часть времени провела, глядя в окно.
Съела обед: рыба, хлеб, горох
Спрягала латинские глаголы.
Писала письмо бабушке.
Съела ужин: жаркое, картофель, пудинг. За столом читала греческую
трагедию - папа ничего не заметил.
Пошла к себе и переоделась ко сну.
Легла спать.
Мечтала о нем.
Но сейчас, когда произошло такое важное событие, у нее не нашлось
ничего сказать, кроме:
Не могу поверить, что он это сказал.