ПРИКЛЮЧЕНИЕ ВТОРОЕ, которое едва не навлекло на Ибрагима неприятности

На следующее утро Ибрагим по той же пыльной дороге снова шагал к базару. И снова в корзинке у него лежали мотки пряжи, которую бабушка успела напрясть за ночь.

На перекрёстке Ибрагим догнал односельчанина — старого Хосрова. Видно, старик уже не первый раз останавливался передохнуть, в надежде, что попутная арба заберёт его вместе с большим мешком яблок, лежавшим у обочины дороги.

— Доброе утро, дядюшка Хосров, — поздоровался Ибрагим.

— Доброго тебе здоровья, сынок.

— Видно, хороший у тебя в этом году урожай яблок, дядюшка Хосров.

— Слава аллаху, достаточно, чтобы прокормить внучат. Вон, погляди, какие румяные и душистые. Не яблоко — айва! Ну-ка попробуй. — И старик протянул Ибрагиму большое яблоко. — Только вот на базар возить не на чем: ни лошади, ни осла. Всю жизнь мечтаю скопить денег, купить какую-нибудь скотинку...

Ибрагим, вежливо поблагодарив, взял из рук старика яблоко, и вдруг оно мгновенно исчезло.

— Ой, где же твоё яблоко? — воскликнул юноша с притворным удивлением и начал обшаривать свои карманы.

Поражённый Хосров — он ещё никогда в жизни не видел фокусов — стоял с разинутым ртом.

— Эх, дядюшка Хосров, ну какой же ты рассеянный! Ты ведь сам спрятал яблоко под папаху.

Юноша ловко приподнял папаху старика, и с бритой головы дядюшки Хосрова, прикрытой белым платочком, скатилось большое румяное яблоко. Ибрагим с хохотом подхватил его. Захохотал и дядюшка Хосров: он ничего не понял, но не мог уронить своего стариковского достоинства, притворился, будто и сам участвует в забавной шутке.

В это время к ним приблизился человек, который с важным суровым видом вёл за уздечку осла, не навьюченного, но зато украшенного звонкими бубенчиками. Ибрагим шагнул ему навстречу с надкушенным яблоком в руке.

— Счастливого пути тебе, добрый человек. Не поможешь ли старику подвезти яблоки до базара?

— Что значит «поможешь»? Это даром, что ли? Да и вообще, мой осёл не для каждого встречного! — огрызнулся прохожий и важно прошествовал мимо.

Ибрагим подмигнул дядюшке Хосрову и пошёл вслед за ним...

Задрав нос, суровый хозяин осла степенно шагал по дороге. Прохожие останавливались, смеясь указывали пальцами, но он принимал ещё более важный вид. Он был, видно, не из тех людей, которых что-то может смутить или встревожить. А ему было от чего смутиться: ведь вместо осла он тянул теперь за уздечку Ибрагима, который, надев на голову уздечку, со смешными ужимками шагал следом, позвякивая бубенчиками. Позади, лукаво ухмыляясь, шёл дядюшка Хосров, уже успевший погрузить на осла свой мешок с яблоками.

Случайное происшествие едва не испортило всё дело. На обочине дороги щипал траву другой осёл. Увидев самозванца в уздечке, он изумлённо навострил уши, а когда Ибрагим приблизился, с трубным рёвом грозно двинулся на него, явно намереваясь вступить в бой. Испуганный Ибрагим хотел отбросить уздечку и бежать, но важный хозяин, тянувший его за собой, сердитыми окриками и палкой отогнал воинственного осла, причём даже не оглянулся ни разу.

Лишь у самого базара хозяин осла обратил наконец внимание на выкрики и хохот зевак. Он недоуменно обернулся и с бранью кинулся отнимать осла у старика Хосрова. А озорник Ибрагим, скинув уздечку, скрылся в толпе.

— Кто купит пряжу!.. Кому пряжу! — через минуту зазвучал его голос.

— Эй, парень, сколько стоит твоя пряжа? — остановил Ибрагима какой-то мужчина.

— За полцены продам — два дирхема.

— Два дирхема — полцены? Её всюду по дирхему продают.

— Продают, да не такую, как у меня. Это особенная пряжа, самая крепкая и мягкая. Такую только моя бабушка умеет прясть. — Ибрагим деловито помял пряжу в руке. — Посмотри-ка сам...

Но покупатель не успел посмотреть.

— А ты, плут, налог уплатил? — раздался сзади ехидный голос, и незаметно подкравшийся дарга — сборщик подати — выхватил у Ибрагима пряжу.

— Какой налог? — удивился Ибрагим.

— Не прикидывайся овечкой, знаешь какой! За право торговать.

— Клочком шерсти? — возмутился Ибрагим. — А ну отдай! — И он попытался вырвать у дарги свою пряжу.

— Легче, легче, щенок! — с недоброй усмешкой процедил дарга, не выпуская из цепких рук пряжу. — А ты куда; — окликнул он покупателя, пытавшегося улизнуть при его появлении. — Бери, не ошибёшься. Другой такой шерсти нет на всём базаре.

— Беру, беру, господин дарга, — подобострастно отозвался покупатель и, торопясь уйти поскорее от всесильного дарги, протянул Ибрагиму два дирхема.

— Куда? — крикнул дарга, точно преграждая дорогу монетам. — Нет, голубчик, одна монета ему, а вторая пойдёт в казну. На постройку дворца визиря. Понял? — наставительно обратился дарга к Ибрагиму, опуская второй дирхем в свой бездонный карман.

— Верни мой дирхем! — Ибрагим сердито схватил дар-гу за руку. — Как ты смеешь...

— Я всё смею, а ты проваливай! — Толстый дарга дал юноше подзатыльник, дёрнул за уздечку своего осла в богато украшенной сбруе и, переваливаясь с ноги на ногу, важно засеменил дальше.

Люди почтительно и опасливо расступались перед ним. Ибрагим, полный возмущения, ринулся было за даргой, но ему преградил путь рослый стражник:

— Ты куда?

— Он спешит на постройку дворца, — ехидно бросил через плечо удалявшийся дарга. — Проводи его.

— Будет исполнено! — И верзила-стражник, крепко ухватив Ибрагима за руку, потащил его через толпу, покрикивая: — А ну расступись... Вора поймали... Дай дорогу, жулика ведут!

Там, куда верзила тащил Ибрагима, уже стояли задержанные раньше люди под охраной других стражников.

Но в это время путь верзиле-стражнику преградил караван верблюдов, медленно продвигавшихся по тесному базару. Спасительная мысль мелькнула в голове Ибрагима: он изо всех сил наступил верзиле на ногу, выдернул свою руку и ловко шмыгнул под брюхо верблюда.

Стражник взвыл от боли и, подпрыгивая на одной ноге, пытался последовать примеру Ибрагима, но его громадное неуклюжее туловище застряло у верблюда между ног. Умное животное, как это обычно бывает, задержало ногу в воздухе, чтобы дать человеку возможность выбраться.

Однако стражник, видимо, попытался чуточку выпрямиться, и остриё шлема вонзилось верблюду в брюхо. Верблюд подпрыгнул и сбросил стражника в гущу хохочущих зевак.

А Ибрагим уже шагал мимо цирюльников, которые тут, на базаре, были мастерами на все руки: брили, ставили пиявки, пускали кровь. Ибрагим заметил, что один из цирюльников посадил крестьянина на низкий пень и клещами рвёт ему зуб. Несчастный крестьянин, ухватившись за клещи, пытается отвести руку цирюльника, но цирюльник поднимает клещи всё выше и тянет, тянет немилосердно. От боли крестьянин поднимается вслед за клещами и вот уже стоит на ногах. Тогда цирюльник начинает тянуть клещи вниз. Крестьянин сначала сгибается, а потом опускается на колени. Цирюльник обрушивается на него с потоком брани, но клещей не выпускает.

Не выдержал Ибрагим, вышел из толпы, прикрикнул на цирюльника:

— Что ты делаешь, изверг? Разве так рвут зубы?

— А как прикажешь рвать, если зуб здоровенный, будто у лошади?

Ибрагим не ответил и обратился к крестьянину, стонавшему от боли:

— Дядя, разреши, я тебе так вырву зуб, что ты и не почувствуешь.

Не дожидаясь согласия, он заботливо усадил крестьянина на пень. Цирюльник, чувствовавший себя задетым, презрительно протянул юноше клещи.

— Оставь их себе, — сказал Ибрагим. — Этими клещами следовало бы вырвать твой бранчливый язык. Лучше дай мне кусочек крепкой суровой нитки, только потоньше.

Цирюльник порылся в своём ящичке и нашёл нитку.

Ибрагим проверил нитку на прочность, потом привязал её одним концом к больному зубу, другим — к большому пальцу на босой ноге крестьянина. Тот, забыв о боли, с удивлением следил за этими таинственными действиями.

— Сейчас, дядя, сейчас. Ещё немного — и ты избавишься от больного зуба. Даже не почувствуешь, — с улыбкой подбадривал Ибрагим крестьянина. — Только сиди спокойно, не шевелись.

Ибрагим огляделся вокруг и заметил мальчугана, игравшего с туго надутым бычьим пузырём. Пальцем Ибрагим поманил к себе мальчишку, поставил его у самого уха удивлённо моргавшего крестьянина и вдруг с силой обеими руками сдавил надутый пузырь. Оглушительный треск лопнувшего пузыря заставил крестьянина подскочить с места, будто подброшенного неведомой силой. Ибрагим спокойно указал ему на зуб, который валялся на земле, привязанный к концу бечёвки.

— Прощай, дядя. Не забудь — купи малышу новый пузырь, — с этими словами Ибрагим потрепал по щеке ревевшего мальчишку, у которого от этих слов слёзы сразу высохли.

Ибрагим вовремя ушёл от людей, восхищавшихся такой находчивостью: его острые глаза заметили, как за их спинами появилась нескладная фигура верзилы-стражника.

Проходя мимо ашханы, чайной, Ибрагим заметил привязанного у входа осла дарги, украшенного роскошной сбруей. Осёл жадно объедал вывешенные здесь же для продажи веники. А заглянув в окно ашханы, Ибрагим увидел и самого даргу, с не меньшей жадностью пожиравшего из большой миски плов.

Хозяин веников, бедный крестьянин, робко пытался отогнать упрямого осла от своего товара, но тут на него обрушилась плеть верзилы стражника.

— Ах ты дрянь этакая! — заорал стражник и снова занёс плеть. — Не видишь, что ли, чей это осёл? Ослеп?

Ропот негодования был ему ответом, однако никто не решился открыто вступиться за крестьянина. Но тут из-за корзин и мешков с яблоками появилась голова Ибрагима. Он осторожно поглядел по сторонам и тихо попросил продавца яиц:

— Дядя, умоляю, подари мне одно яйцо.

Продавец, смекнувший, в чём дело, с готовностью протянул ему яйцо. В следующее мгновение яйцо, пущенное меткой рукой юноши, угодило прямо в лоб стражнику, густой жижей залепило ему глаза. Ибрагим радостно повернулся к продавцу яиц и увидел, что тот уже держит наготове всю корзину.

— Бери, сынок, бери, сколько душе угодно, для такого дела не жалко, — весело приговаривал он.

Взбешённый стражник, изрыгая проклятия, пытался протереть глаза. Бац! — Ибрагим влепил ему прямо в открытый рот второе яйцо. Стражник сумел наконец продрать веки и заметил хохочущего Ибрагима. Опрокидывая на своём пути мешки и корзины, он ринулся догонять юношу, который скрылся за сомкнувшимися спинами торговцев. Стражник прыгнул в толпу и угодил прямо в корзину с яйцами. К величайшему ужасу торговца, товар его мгновенно превратился в огромную яичницу.

Продавец веников, ощупывая багровый рубец на скуле — след от плётки, — беспомощно смотрел на упрямого осла, уничтожавшего его товар. Внезапно из-под ближайшей арбы вылез Ибрагим и положил крестьянину руку на плечо. Тот вздрогнул от неожиданности.

— Тс-с... — произнёс Ибрагим, прижав палец к губам. Он оторвал от веника, сделанного из веток колючего кустарника, небольшой пучок, заговорщически подмигнул торговцу и сунул колючки под попону ослу. Перепуганный продавец веников едва успел вместе с Ибрагимом спрятаться под арбу, как из ашханы вышел дарга. Он обсасывал жирные после плова пальцы, в чёрной его бороде белели застрявшие рисинки. Ашханщик, угодливо изгибаясь, провожал грозного гостя.

— Неважный у тебя плов, нечестно кормишь народ, —с напускной суровостью говорил дарга. — Смотри, визирь узнает — шкуру с тебя сдерёт.

Испуганный ашханщик смотрел на даргу заискивающими глазками.

— Не губи, господин дарга, пощади, — пролепетал он.

— Ладно уж, не дрожи, я — человек сговорчивый, —успокоил его дарга и выразительно пошевелил за спиной повёрнутой вверх ладонью.

Ашханщик торопливо сунул ему в руку приготовленные заранее монеты.

— Шучу я, шучу, — уже с добродушной улыбкой продолжал дарга. — А у тебя сразу душа в пятки? Труслив, что твой заяц! — И, остановив входившего в ашхану посетителя, дарга бросил небрежно: — Знаешь, отличный тут сегодня плов. Советую попробовать.

Потом дарга с трудом оттащил осла от обглоданных наполовину веников, навалился ему на спину толстым брюхом и, кряхтя, вскарабкался на него при помощи подоспевшего стражника. Расплывшийся в угодливой улыбке рот стражника всё ещё был перепачкан яичным желтком, и дарга спросил удивлённо:

— Как это ты умудрился, хитрец, не входя в ашхану, съесть яичницу?

Замявшийся было стражник так и не успел ничего ответить. Под тяжестью тучного дарги колючки впились ослу в спину, осёл подбросил задние ноги и стал брыкаться, норовя сбросить колючую тяжесть; испуганный дарга с громким воплем обхватил осла за шею. Мгновенно сбежалась толпа. Вопли дарги, крики, хохот и улюлюканье зевак ещё больше напугали осла. Стражник попытался ухватить животное за хвост, но здоровенный осёл дарги, ростом с доброго мула, так лягнул верзилу, что тот, перевернувшись в воздухе, распластался на земле. Осёл же, проделав ещё несколько прыжков, сбросил кричавшего не своим голосом даргу. Люди вокруг прятали усмешки: корыстолюбивый дарга давно заслужил всеобщую ненависть.

А наказавший даргу Ибрагим шагал уже по мясному ряду, где по обеим сторонам висели бараньи и говяжьи туши. Мясники тут же свежевали новые туши, одновременно не забывая зазывать покупателей.

У одной лавки Ибрагим услышал жалобное мяуканье и заметил, что толстый мясник держит за шею извивающегося белого кота и сильно бьёт его точильным бруском.

— Будешь таскать мясо? Будешь таскать? — приговаривал мясник с каждым ударом.

Ибрагим схватил мясника за руку, отнял кота.

— Э-э, так учить не годится! Кормить надо, тогда и не будет таскать.

— Это мой кот. Хочу кормлю, хочу бью, не твоё дело! — огрызнулся мясник. — Давай сюда.

Он попытался отобрать у Ибрагима кота. Но Ибрагим отступил назад, и мясник не смог до него дотянуться.

— А тебя, толстяк бессовестный, кто поучит, чтоб не обкрадывал покупателей? — Ибрагим протянул руку и ловко перевернул ту чашу больших висячих весов, на которой не было гирь: сюда мясник обычно кладёт свой товар. Ко дну чаши был припаян кусок железа.

— Тс-с... Тише, ради аллаха! — взмолился мясник и покосился на покупателей, которые выбирали мясо. — Ну скажи мне, где и когда ты видел тощего мясника? Только не надо, чтоб люди знали... А моего Местана, если понравился, можешь взять себе. Дарю.

— Нет, подарков твоих мне не нужно. Вот тебе дирхем, я покупаю кота.

— О-о, Местан редкий кот, ни одной мыши в доме не будет! — весело затараторил мясник, забирая дирхем. Он изо всех сил старался теперь показать, как дружелюбно они расстаются с Ибрагимом, рассеять неблагоприятное для него впечатление, которое могло сложиться у покупателей, слышавших слова юноши.

Ибрагим отошёл с котом в руках. Вслед за ним ушли и покупатели.

— Куда же вы, добрые люди? У меня вы купите отличное мясо!.. — жалобно крикнул мясник.

Когда Ибрагим с котом в руках оказался за пределами базара, он опустил кота на землю, погладил ласково и зашагал домой. Но кот, мяукая, побежал следом за ним. Ибрагим остановился — остановился и кот. Ибрагим ускорил шаги — кот большими прыжками нагнал его.

Полуденное солнце ярко освещало чисто подметённый двор вокруг старой глинобитной хижины, когда Ибрагим скрипнул калиткой. С минарета мечети, поднимавшегося из-за деревьев, высокий голос муэдзина призывал правоверных к молитве. Бабушка Фатьма, расстелив на широком краю вырытого во дворе водоёма потёртый коврик, обратила лицо своё к востоку и зашептала слова благодарности аллаху за все маленькие радости, какие были в её жизни и какие она себе желала. Вот старушка последний раз поклонилась, подняла голову от коврика, и глаза её увидели внука с тяжёлой корзиной в руках.

Прочитав радость в глазах бабушки, Ибрагим остановился и виновато потупился.

Последний раз воздев к небу руки, бабушка произнесла:

— Велик аллах! — потом тщательно сложила молитвенный коврик и направилась к внуку.

— Что купил, сынок? Баранину? Говядину? А лук не забыл? — С этими словами бабушка взяла из рук внука корзину, но едва она раскрыла её, как оттуда высунулась голова кота.

«Мяу», — робко мяукнул кот, будто просил новую хозяйку не сердиться на него. В ответ на робкое мяуканье из глубины двора послышался воинственный лай. Старушка чуть было не выронила корзину от удивления.

— О аллах, ты ещё одного нахлебника притащил! Скоро из-за них нам самим придётся уйти из дома куда глаза глядят.

В порыве гнева бабушка бросилась на внука. Ибрагим увернулся, но клок его ветхой рубахи остался в руках у бабушки.

— Только этого не хватало! Единственную рубаху изорвал!.. — воскликнула бабушка и, воздев руки к небу, попросила в сердцах: — О аллах, когда ты избавишь меня от этого мучителя?

Не успела она договорить, как Ибрагим, удиравший в сторону хижины, споткнулся и упал.

— Ой, ногу больно! Ой, моя нога! — не выпуская из рук кота, завопил он.

— Какая нога? Что с тобой, дитя моё?.. О аллах, что я наделала, отсохни мой язык! — причитала бабушка и бросилась обнимать внука. Глаза её засветились добротой.

Ибрагим приоткрыл один глаз, потом другой и весело подмигнул бабушке.

— Ах ты, озорник! — сквозь слёзы проговорила старушка. — Ну рассказывай, где ты достал такого хорошего кота?