"Глоток Мрака" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Лорел)

Глава 3

Я пыталась убрать с лица волосы Дойла, чтобы расчистить себе обзор, когда к крикам и воплям добавился звук, похожий на рев несущегося на нас урагана, перемежавшийся со звуком бьющегося стекла. Я услышала крик Бабули и стала еще отчаяннее отпихивать Дойла. Я должна была знать, что происходит.

— Дойл, пожалуйста, что там происходит? — Я толкнула его, но это было все равно, что биться о стену.

Невозможно было его сдвинуть, если он того не хотел. Я прожила большую часть жизни, уступая окружающим по силе, хоть и не намного, но в этот момент я поняла, что я, возможно, и буду их королевой, но все равно никогда не буду им равной.

Я наконец откинула достаточно волос с лица, чтобы разглядеть потолок. Я повернула голову и увидела Галена возле двери, прикрывающего доктора своим телом. Вокруг него были осколки и щепки. Двое полицейских, что стояли за дверью, оказались внутри палаты с выхваченным оружием. Но именно выражение их лиц подсказало мне, что могло происходить в другой части комнаты.

Ужас, тихий, всепоглощающий ужас был на лицах обоих. Они подняли свои пистолеты и прицелились, будто мишень, в которую они целились, передвигалась… хаотично и по размерам она была больше всех известных мне предметов в комнате, потому что целились они выше роста любого из присутствовавших здесь людей.

Выстрелы взорвали тишину небольшой палаты. Я была оглушена ими на мгновение, а затем ошеломлена, когда разглядела, во что именно стреляли защитники правопорядка. Огромные щупальца тянулись к ним. Крошечные летуны ринулись на полицейских, черные и похожие на летучих мышей, если, конечно, бывают летучие мыши размером с небольшого человека, и при этом оснащённые щупальцами по центру их тел, тянущимися к копам и извивающимися.

Их обладатель ревел за окном, пока эти щупальца, некоторые из которых не уступали в обхвате человеческой талии, продолжали наступать под выстрелы. Пули были свинцовыми, так что они могли причинить вред фейри, но я видела щупальца и раньше, и если их не отрубить, остановить их невозможно.

Они впечатали обоих офицеров в стену достаточно сильно, чтобы комната содрогнулась. Я увидела, как оба пистолета оказались в миниатюрных щупальцах. Я ничего не имела против разоружения полицейских, потому что понятия не имела, как ещё объяснить копам, что этот осьминожий кошмар на нашей стороне. Люди все еще склонны считать, что добро всегда прекрасно, а зло — уродливо. Я же частенько встречала обратную ситуацию.

Ночные летуны устремились внутрь подобно черным летучим морским скатам. У них есть лапы, чтобы цепляться за ветви, но главным орудием являются щупальца в середине их тел. Сейчас они воспользовались маленькими отростками, чтобы забрать оружие из больших щупалец. Я увидела, как ближайший к нам летун, уцепившийся за стену, поставил пистолеты на предохранитель при помощи маленьких отростков. Ночные летуны крайне ловко орудуют своими щупальцами, чего более крупному существу было не дано.

Я почувствовала, как надо мной пошевелился Дойл. Он повернул голову и проговорил:

— Рис, ты снял заклинание?

— Да.

Дойл повернулся обратно, взглянув на полицейских и доктора, все еще скорчившуюся под защитой Галена. Мрак медленно отодвинулся от меня. Я почувствовала, как напряжены его мышцы, готовые среагировать, если появится опасность. Наконец, он встал рядом с кроватью, его плечи и мышцы рук были все еще так напряжены, что это было видно невооруженным взглядом.

Рис и Шолто держали Бабулю. Хотя им приходилось прилагать немало усилий для этого. Брауни может убрать поле за одну ночь без посторонней помощи или перемолоть целый амбар пшеницы. И не столько за счёт телекинеза, по большей части дело было в грубой физической силе.

Я знала, что она причиняла им массу неудобств, потому что Шолто пришлось воспользоваться не только двумя своими мощными руками. Его отец был Ночным Летуном, похожим на скатоподобных существ, которые разоружили полицейских. Те же самые щупальца, что украшали Ночных Летунов, высвободились из-под футболки Шолто, которую он надел, чтобы казаться человеком.

Его щупальца были из белой плоти, украшенные прожилками цвета драгоценных камней и золота. Они казались довольно милыми, если вы могли смириться с тем фактом, что они вообще там есть.

У Бабули на этот факт не было времени, потому что она неистово проклинала Шолто.

— Не смей прикасаться ко мне этими грязными штуками! — Ее руки выглядели хрупкими, как спички, но когда она дергалась, Рис и Шолто слегка двигались вместе с нею.

Шолто уперся двумя крупными щупальцами в пол, и теперь, когда Бабуля начинала биться, с нею вместе двигался только Рис. Шолто нашел опору. Он мог удерживать ее благодаря своим «дополнительным частям». Щупальца были не только для устрашения или красоты ради. Они были полноценными частями его тела и, подобно всем остальным конечностям, служили на благо своему обладателю.

Рису пришлось закричать, чтобы перекрыть вопли Бабули, полицейских и всех остальных.

— Хетти, кто-то наложил на тебя заклятие! — Он рискнул отпустить одно из ее костлявых запястий, чтобы что-то показать.

Я уловила проблеск чего-то солнечно-золотистого между его пальцами, прежде чем Бабуля рывком высвободила вторую руку из его хватки. Чтобы удержать брауни, нужны были двое, даже если дело касалось воинов сидхе. Особенно, если вы не хотите навредить брауни.

Бабуля занесла кулак, и мне показалось, что она метит в лицо Рису, но Шолто перехватил ее руку щупальцем, пока она делала замах.

Она заорала еще громче, переходя на визг и начала сражаться с ним всерьез. Маленькие предметы начали слетаться в него со всей комнаты. Когда задвигались осколки стакана и оконного стекла, Рис ударил ее. Думаю, это потрясло всех нас, потому что Бабуля уставилась на него в изумлении. Он назвал ее по имени, громко и четко, поместив в слова такую силу, что они прозвучали не хуже гонга, эхом раздаваясь по комнате, на что обычная человеческая речь не способна. Он держал крученую золотую нить перед ее лицом.

— Кто-то впрял ее в твои волосы, Хетти. Это — заклятие эмоций, призванное усилить все, что ты чувствуешь. Больше гнева, больше ненависти, больше ярости, больше предрассудков по отношению к Неблагому Двору. Ты одна из наиболее разумных низших фейри, что я знавал, Хетти. Почему ты именно сегодня решила потерять над собой контроль? — Он переместил золотую нить так, что ее взгляд последовал за ней и ей пришлось повернуть голову. Он перевел ее взгляд, чтобы она увидела меня в постели. — Почему ты подвергла опасности свою внучку и своих будущих правнуков, которых она носит? Это на тебя не похоже, Хетти.

Она посмотрела на меня сквозь золотую нить. В ее глазах блеснули слезы.

— Мне жаль, Мерри. И еще горше мне оттого, что я знаю, кто сотворил это зло.

У дверей послышался какой-то звук.

— Шолто, щупальца сдавливают полицейских, — предостерег Гален.

Шолто посмотрел на дальнюю стену, где под натиском огромных щупалец извивались полицейские, так, будто забыл, что там вообще что-то есть.

— Если я отпущу их, они попытаются геройствовать, потому что никогда не поверят, что мы не злодеи. Мы слишком похожи на злодеев, чтобы казаться людям чем-то другим, — было что-то в его голосе, какая-то горечь.

Как нам объяснить то, что только что случилось, чтобы полиция не поняла, что произошло на самом деле? Как объяснить, что гигантские щупальца пытались нас спасти, а реальным источником опасности была миниатюрная пожилая дама?

— Ты должен отозвать своего зверя, Шолто, — потребовал Дойл.

— Они либо кинутся прочь за подмогой, либо попытаются достать резервное оружие и убить моего зверька. Они уже ранили его свинцовыми пулями.

Его. Он одушевил существо с щупальцами больше моего роста. Забавно, даже сызмальства имея телохранителя из ночных летунов, я не считала скопление гигантских щупальцев чем-то одушевленным. Для меня оно было просто «этим», но, по всей видимости, я все же была не права. Очевидно, что это был «Он», а значит, где-то там есть еще и «Она». Я подумала, что передо мной то же самое существо с щупальцами, которое Шолто взял с собой в Лос-Анджелес, чтобы поймать меня, но вдруг это была «Она»? Может, я все еще и была в шоке, но я, хоть убей, не могла идентифицировать то, что было перед моими глазами, с существом женского пола.

— Сожалею, что твоей зверушке навредили притом, что все, что ты хотел сделать — защитить Принцессу. — Дойл направился к полицейским, становясь «бок о бок» со щупальцами. Он заговорил с полицейскими, болтающимися в них. — Офицеры, сожалею, что вышло это недоразумение. Щупальца, которые вас удерживают, явились, чтобы спасти принцессу, а не причинить ей вред. Когда существо увидело вас с пистолетами, оно посчитало, что вы здесь для того, чтобы навредить Принцессе Мередит, так же, как и вы посчитали бы, если бы увидели незнакомцев, врывающихся в комнату с выхваченным оружием.

Один из полицейских взглянул на другого. Сложно было сказать, какие выражения были на их лицах, поскольку они оба были покрыты красными пятнами из-за долгого пребывания в захвате щупалец. Но взгляд красноречиво вопрошал: «Ты этому веришь?».

Второй полицейский, что был намного старше, ухитрился сказать:

— Вы говорите, что это… существо на вашей стороне?

— Да, — подтвердил Дойл.

Я заговорила, все еще находясь в постели:

— Господа, это вроде той ситуации, когда вы входите в мою комнату и принимаетесь палить по моей собаке, потому что она вас напугала.

— Миледи Принцесса, это ни разу не собака, — возразил старший коп, его руки все еще цеплялись за щупальце у его горла.

— В больницу не пустили бы моих собачек, — проговорила я.

Доктор Мейсон заговорила, сидя на полу, все еще позади Галена:

— Если мы позволим вам привести сюда ваших собак, это создание никогда больше не появится в этом здании?

Дойл кивнул Галену, и этого было достаточно. Тот помог ей подняться на ноги, но она все еще пялилась широко раскрытыми глазами на огромные щупальца, удерживающие полицейских, или, может, она смотрела на ночных летунов, свисавших с потолка прямо над ними. Кругом было так много всяких интересных вещей, на которые можно было бы пялиться, что сложно было точно сказать, на что именно она смотрела.

— Я буду держать своих людей за окнами принцессы, — сказал Шолто, — пока мы не будем уверены в том, что опасность миновала.

— Так они… они были за окнами все это время?! — слегка дрожащим голосом поинтересовалась доктор.

— Да, — подтвердил Шолто.

— Кто осмелился бы на меня напасть, когда в моем распоряжении такая охрана? — Спросила я, позволив доктору самой решить, кого именно из находящихся в помещении фейри я имела в виду.

Старший полицейский ответил:

— Никто не говорил нам, что у вас такое… — Он, казалось, попытался подыскать нужное слово, но ему этого не удалось.

— Нечеловеческое, — подсказал его напарник.

Молодой офицер хмурился, будто сказанное им было не совсем тем, что он собирался сказать, но бросил попытки подыскать более подходящее слово. Это не было ругательством, это было даже удивительно соответствующим определением.

— Мы не обязаны отчитываться перед человеческой полицией обо всех предпринятых нами мерах по обеспечению безопасности Принцессы Мередит, — пояснил Дойл.

— Раз уж мы стоим на страже у ваших дверей, нам нужен список тех, кто на вашей стороне, — отозвался старший из полицейских.

Это было очко в его пользу. Это доказывало, что он оправился от атаки гигантских бестелесных щупалец и летучих кошмаров. Либо он суровый коп, либо это обычная тенденция среди всех них. Вы не протянете долго на этой работе, если в вас не хватает суровости. Старший из офицеров явно перевалил за десятилетний стаж. Он был суровым. Его напарник был молод и продолжал бросать опасливые взгляды на ночных летунов на потолке. Но он, казалось, черпал мужество или доблесть в поведении своего умудренного опытом старшего напарника. Я встречала такое прежде, когда работала над делами полиции в Детективном Агентстве Грея. Старший напарник уравновешивал более молодого, так и получалась хорошая команда.

— Мы можем получить назад наши пистолеты? — Спросил младший из офицеров.

Старший смерил его взглядом, ясно говорившим, что попрошайничать, чтобы вернуть оружие, ниже их достоинства. У каждого из них наверняка был по крайней мере ещё один запасной ствол, во всяком случае, у старшего. Инструкции могут диктовать все, что угодно, но я не знаю полицейских, которые обходились бы без заначки. Слишком часто жизнь зависит от того, как ты вооружен.

— Если вы обещаете не стрелять ни в кого из наших людей, то да, — отозвался Дойл.

— Эта женщина в порядке? — Спросил старший полицейский, кивнув в сторону Бабули, все еще удерживаемой Шолто, с его дополнительными отростками и руками, но я была абсолютно уверена, что ни один из полицейских не удостоил вниманием человеческие руки Шолто. Я поставила бы что угодно на то, что если их потом попросят описать Шолто, они припомнят лишь его щупальца. Копы обучены наблюдать, но даже для людей со значком некоторые вещи могут оказаться захватывающими.

Рис подошел к нам, улыбаясь:

— Она будет в порядке. Только понадобится немного волшебства.

Он одарил всех невероятно добродушной улыбкой, и я заметила, что он тратил гламор, чтобы спрятать свой покалеченный глаз. В данном случае он хотел выглядеть безобидным. Шрамы заставляют некоторых людей считать, что вы сделали нечто эдакое, чтобы их заслужить.

— Что это значит? — Спросил старший из полицейских.

Он не собирался спустить подобное на тормозах. Он стоял рядом с напарником, окруженный тем, что по праву мог бы счесть ожившими кошмарами. Эти кошмары сумели ранее отобрать у них оружие. И надо было быть круглым идиотом, чтобы не заметить физический потенциал Дойла и находившихся в комнате мужчин, не говоря уж о Шолто с его дополнительными конечностями, которые он сумел засветить. Полицейский дураком не был, но он видел в Бабуле пожилую даму, и не собирался уходить, пока не удостоверится, что с ней все в порядке. Я начинала понимать, как он продержался на этой работе больше десятка лет, и, вероятно, почему он никогда не выходил из образа копа. Если бы я была на его месте, я покинула бы комнату и вызвала подкрепление. Но я была женщиной, а мы стараемся насилие обходить стороной.

— Бабушка, — позвала я, и это, вероятно, было одно из тех редких мгновений, когда я использовала официальное обращение при разговоре с ней. Она была моей Бабулей. Но сегодня вечером я хотела бы, чтобы полиция знала, что мы — одна семья.

Она посмотрела на меня, и в ее глазах была боль.

— О, Мери, деточка, не называй меня так официально.

— Тот факт, что ты не одобряешь мой выбор мужчин, не дает тебе права громить мою палату в больнице, Бабуля.

— Это было заклинание. Ты же знаешь.

— Знаю? — Я позволила своему голосу прозвучать холодно, потому что не была уверена, что это так. — Заклинание было сплетено так, чтобы усилить то, что ты и так чувствуешь, Бабуля. Ты и в самом деле ненавидишь Шолто и Дойла, но они — отцы моих детей. Этого не изменишь.

— Вы говорите, что эта старушка… заставила все тут взмыть в воздух и бомбардировать присутствующих? — Переспросил старший полицейский. В его голосе звучало сомнение.

Бабуля дернулась в хватке Шолто:

— Я снова в себе, Предводитель Теней. Можешь отпустить меня.

— Поклянись. Поклянись Всепоглощающей Тьмой, что ты не станешь пытаться навредить мне или любому в этой комнате.

— Я клянусь не причинять вреда никому в этой комнате в данный момент, но не более того, ведь ты убийца моей матери.

— Убийца, — повторил за ней старший полицейский.

— Он убил ее мать, мою прабабушку, приблизительно пять сотен лет назад, или я промахнулась на пару столетий? — Уточнила я.

— Ты промахнулась примерно на две сотни лет, — сказал Рис. Он стоял перед полицейскими, улыбаясь приятной улыбкой, за которой не было никакого волшебства. Хотя кое-кто другой в палате умел вплетать магию в улыбку. — Почему бы тебе не поговорить с этими милыми полицейскими, Гален? — Спросил Рис.

Гален выглядел озадаченным, но сделал едва уловимое движение по направлению к офицерам. Если ему и было неприятно стоять в окружении ночных летунов, он этого не показал. Значит, его это не беспокоило, потому что Гален не умел притворяться.

— Мне жаль, что вам пришлось наблюдать этот бардак, — сказал он, и это прозвучало мудро и дружелюбно.

Одной из его особенностей была способность по-настоящему располагать к себе. Большинство людей не посчитало бы это магией, но умение очаровывать — вовсе не такая уж незначительная вещь. Я начала замечать, что на людях это срабатывает особенно хорошо. В определенной степени это срабатывало и на сидхе, и на низших фейри. У Галена всегда была частица этого обаяния, своего рода гламора, но с тех пор, как у всех нас возросли силы, его обаяние тоже поднялось до уровня настоящей магии.

Я наблюдала за лицами полицейских, которые разглаживались. Тот, что был помоложе, улыбнулся и улыбка дошла до глаз. Я не слышала то, что Гален им говорил, но мне было и не нужно. Он просек, чего от него хотел Рис. Используя располагающую магию Галена для сглаживания ситуации, мы добились того, что оружие было возвращено полицейским, а сами они покинули комнату, донельзя довольные наличием в ней ночных летунов, все еще свисавших с потолка, будто летучие мыши, и присутствием за окнами извивающихся щупальцев, подобных мастерски выполненной компьютерной анимации. То, что Шолто отпустил Бабулю, способствовало тому, что старший коп уступил под напором магии Галена. Думаю, если бы этот коп все еще видел, что кто-то находится в опасности, его было бы не так просто очаровать.

Ах да, и Шолто убрал свои щупальца. Раньше ему пришлось бы использовать гламор, чтобы скрыть их, но при этом они не исчезали совсем. Он был способен спрятать щупальца, даже если вы касались его груди и живота. Они были идеально гладкими. Сильный гламор, вот что это такое. Но когда Дикая магия освободилась или же была призвана к жизни мною и Шолто, он получил новую способность. Его щупальца напоминали очень реалистичную татуировку, коей и являлись на самом деле, но теперь он по желанию мог заставить их появиться. Подобная татуировка была у Галена и у меня, напоминавшая соответственно бабочку и мотылька. Я была несказанно рада, когда они перестали трепыхаться, словно вплавленные в нашу кожу. В этом было что-то очень неприятное.

Несколько стражей обзавелись татуировками, и у некоторых из них они оживали. Настоящие виноградные лозы сбегали вниз по телу. Ни одна из них не была такой реальной, как татуировка Шолто, ведь она была единственной, превращавшейся в настоящую часть тела.

Сила Галена не работала, если человек был слишком напуган чем-то или смотрел на что-то пугающее, потому Шолто втянул свои щупальца обратно в изящную татуировку. Гален по нашим меркам был очень скромно магически одарен, но его силы были полезны в ситуациях, когда гораздо более зрелищное волшебство не помогало.

По предложению Риса Гален использовал свою силу и на докторе, и та сработала на ней даже лучше, но ведь она была женщиной, а Гален был очарователен. Она осмотрит одного или даже нескольких пациентов прежде, чем поймет, что не сказала всего, чего хотела, но к тому моменту ее больше будет беспокоить, что простая очаровательная улыбка заставила ее забыть о слишком многом. Одна из реальных положительных сторон искусной магии заключается в том, что люди не замечают, что это магия, приписывая все мужской привлекательности. И какой врач поверит в то, что его приворожили обычным симпатичным личиком?

Когда мы снова остались одни, без посторонних, все обратили свое внимание к Бабуле.

— Ты сказала, что знаешь, чье это заклятие. Так чье же оно? — Спросила я.

Бабуля смущенно уставилась в пол.

— Твоя кузина, Саир, она навещает меня время от времени. Она ведь тоже моя внучка. — Последнее она сказала оправдывающимся тоном.

— Я знаю, что у тебя несколько внуков, Бабуля.

— И не один из них не дорог мне, как ты, Мери.

— Я не ревнива, Бабуля. Только расскажи, что случилось.

— Она была очень нежна со мной, коснулась меня несколько раз, погладила по волосам, говоря, как они великолепны. Она пошутила, что довольна тем, что унаследовала хоть что-то прелестное из семейных генов.

Моя кузина Саир была высокой, стройной, с телом, более всего похожим на тело сидхе, но ее лицо было подобно лицу Бабули, совершенно брауни, безносое, и при ее гладкой белой коже сидхе оно выглядело незавершенным. Человеческие хирурги могли бы это подправить, но она придерживалась взглядов большинства сидхе. Она не верила в человеческую науку.

— Она знала, что ты собираешься меня навестить?

— Да.

— С чего ей желать мне вреда?

— Возможно, она хотела навредить не тебе, — заметил Дойл.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила я.

— Я никогда не причинила бы тебе вреда осознанно, но этим двоим, — она показала большим пальцем через плечо на Шолто и вперед на Дойла, — я с радостью прикончила бы этих двоих.

— Ты все еще хочешь этого? — Спросила я тихонько.

Она задумалась над этим, но потом сказала:

— Нет, не прикончить. Царь Слуа на твоей стороне и Мрак; они — сильные союзники, Мери. Я не лишила бы тебя такой поддержки.

— Тот факт, что они — отцы твоих правнуков, не имеет для тебя никакого значения? — Спросила я, изучая ее лицо.

— То, что ты беременна, имеет первостепенное значение. — Она улыбнулась, и ее лицо озарилось радостью.

Это была та улыбка, которую я видела, пока росла, и хранила воспоминание о ней всю свою жизнь. Она улыбнулась мне этой улыбкой и добавила:

— И близнецы — это почти слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Ее лицо стало серьезным.

— Что не так, Бабуля? — Спросила я.

— В тебе кровь брауни, дитя, и в твоих детях тоже, и теперь в них еще и кровь слуа и набор смешанных генов Мрака. — Она посмотрела мимо всех на ночных летунов, все еще цепляющихся за потолок палаты.

Я знала, что она имеет в виду. Внутри меня было теперь очень занимательное смешение генов. И я не могла не радоваться этому факту, но тревога на ее лице не способствовала моему спокойствию.

Она вздрогнула, как от внезапного сквозняка.

— Я больше не причастна к тайнам Золотого Двора, но я знаю, что кто-то предложил Саир нечто такое, что она желала больше всего, раз она осмелилась на подобное злодеяние. Она рисковала моей жизнью, выставляя меня против этих двоих. — Она снова воспользовалась большим пальцем, чтобы показать на них.

Я задумалась над этим и поняла, что Бабуля была абсолютно права. Шанс, что она нанесет им реальный вред, был довольно высок, потому что они побоялись бы навредить моей бабушке в ответ. Это могло заставить их колебаться, но, в конечном счете, если бы она попыталась напасть на меня или ранила бы их достаточно серьезно, у них не было бы иного выбора, кроме как защищаться.

Я размышляла над этим, Бабуля против Царя Слуа и Дойла. Я похолодела от одной мысли об этом. Должно быть, она отразилась на моем лице, потому что Дойл подошел с другой стороны кровати и встал напротив Бабули. Рис все еще удерживал ее подальше от постели и преграждал ей путь, так что она даже не пыталась подойти ближе. Думаю, она поняла, что стражи, все стражи, будут еще некоторое время относиться к ней с недоверием. Я не могла их винить, потому что была с ними согласна.

Некоторые заклинания оставляют следы своей силы даже после того, как их обезвредят. Пока мы не изучим детально заклятие Саир, мы не сможем определить, с какой именно целью оно было наложено.

— Ради чего она стала бы рисковать собственной бабушкой? — Потрясенно спросил Гален.

— Думаю, я знаю, — проговорил Дойл. — Я был при Золотом Дворе в облике собаки. С черными гончими все еще обращаются, как с обыкновенными собаками. А с собаками осторожность никто не соблюдает.

— Ты слышал что-то об этом заклинании? — Спросил Рис.

— Нет, но я слышал кое-что о семье Мери. — Дойл подошел, чтобы взять меня за руку, и мне это прикосновение понравилось. — При Золотом Дворе все еще есть те, кто считает внешность Саир поводом не принять Мери, как их королеву. — Он чуть поклонился Бабуле. — Я не разделяю их мнения, но Благой Двор считает вашу вторую внучку монстром и Мери немногим лучше ее, потому что она человек. Они считают ее рост и сложение почти столь же ужасными, как лицо Саир.

— Они — самодовольные спесивцы, эти Благие, — буркнула Бабуля. — Я жила среди них много лет, вышла замуж за одного из их принцев, но они никогда не могли простить мне, что я выгляжу, как брауни. Думаю, если бы я выглядела, как мой отец, человеком, они скорее приняли бы меня, но кровь брауни, перебивающая человеческую, не позволила им хорошо ко мне относиться.

— Обе ваши дочери-близняшки ослепительны и, если бы не волосы и цвет глаз, они внешне очень похожи на сидхе. Их могут принять, — заметил Дойл.

— Чего не скажешь ни об одной из внучек, — парировала Бабуля.

— Точно, — согласился Дойл.

— Кому-нибудь еще кажется занимательным, что все отцы, кроме меня, смешанных кровей? — Спросил Рис.

Он все еще держал золотистую нить, стараясь не подносить ее близко к телу. И что нам с ней делать?

— Подобное тянется к подобному, — проговорила Бабуля.

— Некоторые из знати Благих говорили, что если я смогу помочь паре чистокровных сидхе зачать ребенка, гораздо больше представителей обоих Дворов пойдут за мной, — заметила я. — Некоторые из них говорят, что только сидхе со смешанной кровью могут завести потомство с моей помощью, потому что моя кровь недостаточно чиста.

Дойл погладил большим пальцем костяшки на моей руке. Это был нервный жест, что значило, что он спрашивает себя о том же. Это все Бабуля со своим «подобное тянется к подобному» подтолкнула нас к этому вопросу? Достаточно ли я сидхе, чтобы помочь чистокровным?

— Дойл, — вмешался Гален, — у тебя кровь? — Он подвинулся ближе к мужчине и коснулся его спины. Его пальцы окрасились темно-красными каплями.