"Анна Рэдклиф. Тайны Удольфского замка, Том 2 (готический роман) " - читать интересную книгу автора

ими помимо моего вмешательства или согласия.
- Я не желаю слышать больше никаких доводов, - промолвил Монтони и
бросил на нее взгляд, заставивший ее задрожать. - Мог ли я ожидать
чего-нибудь путного, рассуждая с ребенком! Но дольше я не позволю шутить над
собой: вспомните, как страдала ваша тетка по милости своего упорства и
безрассудства: пусть же это будет вам уроком. Подпишите бумаги!
Решимость Эмилии на минуту поколебалась под влиянием страха; она
содрогнулась от вызванных им воспоминаний и перед угрозами мщения, но вслед
затем в сердце ее проснулся образ Валанкура, который так давно любит ее и,
быть может, находится здесь в замке, - этот дорогой образ и природное
отвращение ее ко всякой несправедливости внушили ей благородную, хотя и
неосторожную смелость.
- Подпишите бумаги! - повторил Монтони еще нетерпеливее.
Никогда, синьор, - отвечала Эмилия, - такое резкое требование
доказывает мне несправедливость ваших притязаний, даже если б я не знала
своих прав.
Монтони побледнел от гнева; глядя на его дрожащие губы и бегающие
глаза, она почти раскаивалась в смелости своих речей.
- В таком случае, пусть все мое мщение падет на вашу голову, -
воскликнул он со страшным проклятием. - И не думайте, чтобы я стал
откладывать возмездие. Вам не достанутся поместья в Лангедоке и Гаскони. Вы
осмелились усомниться в моих правах: посмотрим, как вы дерзнете усомниться в
моей власти. У меня для вас припасено наказание, какого вы даже не
подозреваете: оно ужасно! Сегодня ночью, не далее как сегодня ночью...
- Сегодня ночью! - отозвался чей-то глухой, точно замогильный голос.
Монтони остановился и полуобернулся назад, но, мгновенно оправившись,
продолжал, немного понизив голос:
- Не так давно у вас на глазах был страшный пример безрассудства и
упорства; однако его оказалось недостаточно, чтобы проучить вас. Я мог бы
привести вам и другие примеры, я мог бы заставить вас дрожать при одном
рассказе...
Внезапно его прервал стон, исходивший как будто из-под полу; Монтони
окинул взором всю комнату, глаза его загорелись нетерпением и бешенством,
однако по лицу его промелькнула как бы тень страха. Эмилия опустилась на
стул возле двери; разнообразные волнения, пережитые ею, лишили ее последних
сил. Но Монтони вскоре преодолел свое смущение. Овладев своим лицом, он
продолжал говорить тихим, но еще более суровым тоном.
- Слушайте, я мог бы привести вам еще другие доказательства моей власти
и моей твердости, которых вы, очевидно, не понимаете, иначе вы не стали бы
бросать мне вызов. Я мог бы сказать вам, что, когда я что-нибудь решу... Но
какая польза говорить с ребенком? Однако я еще раз повторю вам, что как ни
ужасны примеры, которые я мог бы привести, но теперь рассказ мой уже не
может помочь вам. Хотя бы вы раскаялись и мгновенно прекратили свое
сопротивление, это не смягчило бы моего негодования - я хочу мщения, точно
так же, как и правосудия.
Опять раздался стон, прерывая речь Монтони.
- Уходите отсюда! - крикнул он, как бы не замечая этого страшного
голоса.
Не имея сил молить его о пощаде, Эмилия поднялась, чтобы уйти, но не
могла устоять на ногах; ее охватили страх и трепет и она опять опустилась на