"Эдвард Радзинский. Сансон" - читать интересную книгу автора

Но это потом... А тогда, во время наших встреч, она любила вспоминать,
что родилась в Вокулере - в той самой деревушке, где родилась другая Жанна -
Жанна д'Арк.
Она уже тогда была уверена в своем предназначении и говорила мне, что у
нее будет что-то общее с судьбой той, великой Жанны. Что ж, она не ошиблась
- они обе приняли нелегкую смерть.
Еще я помню, как однажды, уговаривая ее о свидании, я сказал жалкую
фразу безнадежно влюбленного:
-- Не прогоняйте меня, я могу вам еще пригодиться!
И я тоже не ошибся! Я пригодился ей - через двадцать лет на эшафоте.

Все эти годы я ее не видел, но имя Дюбарри было у всех на устах. Перед
самой Революцией о ней много говорили в связи с "Делом об ожерелье
королевы". (Впрочем, и мне пришлось сыграть печальную роль в этом деле.)
Госпожа де ла Мотт, потомица незаконного сына Генриха II, вышла замуж
за бедного королевского телохранителя. Нужду она, в чьих жилах текла кровь
древней королевской династии Валуа, сочла для себя незаслуженной участью. И
придумала, как обогатиться.
Она узнала, что у парижских ювелиров находится необычайно дорогое
ожерелье, которое покойный король предназначал для Дюбарри, но не успел
выкупить. После его смерти казна была столь разорена, что королевской чете
пришлось отказаться от ожерелья (хотя Мария Антуанетта была от него в
восторге). Де ла Мотт придумала великолепную интригу...
Кардинал де Роган мечтал о красавице королеве. И де ла Мотт устроила
ему встречу с ней, и королева попросила его купить для нее ожерелье. (На
самом деле роль королевы сыграла некая девица Олива, необычайно на нее
похожая.)
Кардинал согласился, и муж де ла Мотт уехал с этим баснословным
ожерельем в Англию. Но все разъяснилось, мошенницу де ла Мотт схватили и
приговорили к клеймению и розгам. Так наступил мой выход в этом спектакле.
Около шести утра мои помощники разложили ее на эшафоте во дворе тюрьмы
Консьержери. Она кричала и проклинала нас. Я дал ей двенадцать ударов
розгами - двенадцать ударов по заднице особы королевской крови!
После розог, когда она - с распущенными волосами, в изодранном платье -
как пантера металась по камере, я связал ее, взял железо из жаровни и
придавил к ее телу. Связанная, она продолжала отбиваться, и лишь кое-как мне
удалось наложить клеймо и на другое плечо...
В ушах у меня до сих пор стоит ее крик: "Ты, жалкий палач, смеешь
прикасаться к телу королей, ты, грязный ублюдок!"
Она была права - это было мое первое надругательство над королевской
плотью.
Была она права и в другом - для людей я был ублюдком, вызывавшим в них
страх и отвращение.
И они мне постоянно это доказывали.

Помню, однажды познакомился я с дамой. Благородной дамой.
Я был тогда молод, хорош собою, высок, великолепно сложен. У женщин я
имел большой успех (естественно, под чужим именем). Я старался изысканно
одеваться, хотя и не мог носить голубой цвет - цвет французского дворянства.
Однако я не стал рыться в древних пергаментах и поднимать вопрос: лишает ли