"Борис Маркович Раевский. Пусть победит сильнейший (рассказы) " - читать интересную книгу автора

- Смотрите! - перебил Геньку Борис Кулешов, самый авторитетный в нашей
пятерке друзей.
Отличный револьверщик, чемпион завода по прыжкам, он был, в
противоположность Геньке, застенчивым, как девушка, и то и дело в самые
неподходящие моменты густо краснел, что очень огорчало его.
Все приподняли головы со скамеек.
По футбольному полю неторопливо шел маленький, щупленький старичок, с
лицом буро-красным, как кирпич, и длинными, вислыми усами. Он был, несмотря
на жару, в черном, наглухо застегнутом пиджаке, в картузе и сапогах. За
стариком плелся высокий парень, неся в одной руке огромный деревянный не то
чемодан, не то сундук, а в другой узел, из которого выглядывала полосатая
перина.
- Похоже, дядя Федя номер два прибыл, - сказал Борис.
Старик, никого не спрашивая, уверенно направился к трибуне, словно
хорошо знал, куда надо идти, и вошел в комнатушку. Парень остался у дверей и
сел на свой сундук-чемодан.
Он молчал и не глядел на нас. Мы тоже не заговаривали с ним. Так прошло
с полчаса. Потом со склада вдруг радостно выпорхнула секретарь-машинистка и
быстро-быстро засеменила к выходу со стадиона. Ее каблучки-гвоздики так и
мелькали, но ямок на этот раз почти не оставляли.
Старичок что-то крикнул парню, и тот втащил багаж под трибуну.
Вскоре мы спустились на поле, посидели в тени и стали разминаться.
Никто из нас не заметил, как старик вышел из своей комнатки. Он ходил
по футбольному полю, внимательно оглядывая его, потом перешел на
волейбольную площадку, взял лопату и стал копошиться возле столба. Мы еще
позавчера обнаружили, что этот столб качается.
- Хозяйственный старец! - сказал Борис.
Генька сделал вид, будто не слышал его слов, и перешел с беговой
дорожки к яме для прыжков. Прыжки шли у Геньки лучше бега, поэтому он всегда
старался побыстрее перебраться к планке.
Мы поставили для начала метр сорок, прыгнули по разу и подняли планку
на пять сантиметров. Все снова прыгнули. Планку еще подняли. Приземистый,
коренастый Витя Желтков трижды пытался взять новую высоту - и все три раза
неудачно.
- Слабоват, Белок, - сказал Генька. - Не дорос!
- Разбег слишком длинный, - раздался вдруг чей-то спокойный голос.
Мы оглянулись.
На траве, недалеко от нас, сидел, подвернув ноги по-турецки, тот
парень, который недавно нес багаж деда, и неторопливо щелкал семечки. На нем
была белая косоворотка, вышитая "крестиком", и широкие брюки-клеш.
Разбег у Желткова и впрямь длинноват. Но с какой стати этот парень
вмешивается не в свое дело? Генька насмешливо оглядел его и небрежно
заметил:
- Между прочим, гражданин, на стадионе семечки не лузгают. Мусорить
запрещено. Это у вас, в Пскове, вероятно, такие порядочки.
- А я и не мусорю, - спокойно ответил парень.
Действительно, шелухи около него не валялось. Парень складывал ее в
карман.
Генька не нашелся, что возразить, и со злости потребовал, чтобы
поставили сразу метр шестьдесят. Прыгнул, но сбил планку.