"Лидия Раевская. Мама Стифлера: Квартет " - читать интересную книгу автора

манда, такую песню испортила!
Слово "манда" я выучила в лагере, и уже получила за него пиздюлей от
папы. Значит, хорошее было слово. Нужное. Правильное.
Девочка, получив молоточком, затряслась, схватила бумажку, близоруко
тыкнулась в неё носом, и заорала ещё громче:

- ВЕДЬ ВОРОВАТЬ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ ГОЛО-О-ОД!!!

Ленка неуверенно стукнула один раз в бубен, и посмотрела на меня.
- Всё. Отперделись вы, девки. - Я прищурила глаз, и окинула тяжёлым
взглядом свою рок-группу.
- И что теперь с нами будет? - Тихо спросила девочка с барабаном.
- Ничего хорошего. - Успокоила я её. - Музыкантами вам никогда не
стать. Тут талант нужен особый. Кто не познал голода и лагерной жизни - тот
никогда не станет талантливым музыкантом. Всё. Я ухожу.
С этими словами я забрала свой металлофон, воткнула за каждое ухо по
молоточку, и с пафосом хлопнула дверью.
Дома я ещё несколько раз тихо спела свою песню, избегая бумса и дыдыща,
чтоб мама не спалила, а через два часа к нам пришла Ленкина мать. Потрясая
бумажкой, на которой был написан текст моей песни, Ленкина мама громко
кричала, что по мне плачет тюрьма и каторга, что она запрещает Ленке дружить
со мной, и что одну из девочек, которых я в грубой форме принуждала сегодня
к извращениям, увезли сегодня в больницу с нервным срывом. Выпалив это на
одном дыхании, Ленкина мама потребовала выдать меня властям. То есть, ей. И
ещё потребовала, чтобы меня немедленно и при ней жестоко избили,
изуродовали, и сунули мне в жопу мой металлофон, которым я покалечила
психику её дочери.
Я подумала, что настал час моей смерти, и почему-то моей последней
мыслью была мысль о негустых волосах на моём лобке. И о том, что они никогда
уже не будут густы настолько, что мне не будет стыдно ходить в душ с Аней
Денисовой из нашего отряда. У Ани всё было очень густо.
За дверью послышались тяжёлые шаги. Я зажмурилась и инстинктивно сжала
сфинктер ануса. Дверь распахнулась, и послышался голос папы:
- Ну что, республика ШКИД, воровать заставил тебя голод?
- Я больше не буду... - Заревела я, рассчитывая облегчить свою смерть
хотя бы исключив пункт засовывания металлофона в свою жопу. - Я больше
никогда-а-а-а-а...
- Не ной. - Хлопнул меня по плечу папа. - Воровать не надо, если не
умеешь как следует, а за песню спасибо. Я очень ржал.
- Тётя света хочет меня убить... - Я заплакала ещё горше. - Я сама
слышала...
- Тётя света щас пойдёт на... Домой в общем. - Ответил папа. - И мама
пойдёт туда же, прям за тётей Светой, если полезет тебя наказывать. А что
касается тебя - то не ожидал, что у тебя всё-таки есть талант. Триста рублей
потрачены не зря. Ну-ка, спой мне эту песню.
Я несмело достала металлофон, и тихо, запинаясь, спела папе песню о
тяжелой воровской доле.
Папа долго смеялся, а потом принёс гитару и запел:
"Плыл корабль, своим названьем "Гордый" океан стараясь превозмочь.
В трюме, добрыми качая мордами, лошади стояли день и ночь..."