"Борис Рахманин "Письма в завтра и вчера" (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

здоровье, сообщали новости. "Были на премьере очень веселой оперетты о
моряках-балтийцах..." "Ходили в пятницу к Неве по воду. Бомбы пробили лед,
повезло, не нужно долбить проруби..." "Слышали по радио сообщение об
отважном летчике Бессонове. Неужели - ваш Саша? Поздравляем!.." Кому-то
предлагали срочно явиться на призывной пункт, имея при себе кружку, ложку и
смену белья; кого-то просили немедленно вернуть в библиотеку второй том А.
С. Пушкина. Но больше - что поделаешь? - было присланных с передовой
одинаковых скорбных пакетов. И всякий раз, получив в почтовом отделении
пачку этих пакетов, Петухов быстро-быстро, судорожно сдерживая дыхание,
просматривал адреса - нет ли его собственного? Нет! Ну и слава богу!
Радость эта казалась украденной, кто-то другой, значит, получил вместо него
бумагу с черной траурной каймой по краю. Не выдерживая иной раз жесткого
напряжения этих минут, Гавриил Васильевич опускался на землю - ноги
подкашивались - и громко, навзрыд плакал. Медленно шли мимо него люди,
вздыхали, не спрашивали, что случилось. Что бы ни случилось - не удивишь.
Однажды, вернувшись с работы, жены он не застал. То есть она еще была,
но... Заострившийся, неподвижный, будто вырезанный из бумаги профиль на
фоне темного ковра показался таким бесплотным. "Тамара! Тома!.." Опоздал!..
Шли дни, он разносил почту. Долго не знал, что волосы у него стали совсем
белые, в зеркало долго не гляделся. Кстати говоря, впоследствии, когда
обсуждалась его кандидатура на пост Почтмейстера, седина тоже сыграла свою
роль. Кто-то из синклита, самый молодой, перечисляя его достоинства,
добавил. "Учтите и седину, придающую нашему кандидату весьма почтенный вид.
Он же вылитый Хронос!" Гавриила Васильевича долго, как школьника,
подвергали в тот день перекрестной экзаменации. Вот некоторые из множества
вопросов:
- Имеет ли право Почтмейстер написать и вручить письмо самому себе, своим
родственникам или друзьям, живущим в прошлом или в будущем?
- Нет,- опустил он седую голову,- это главное условие работы
Почтмейстера, пункт первый.
- А почему, знаете?
- Знаю,- вздохнул Гавриил Васильевич.- Это может пагубно отразиться на
действительности, нарушить причинность происходящего...
- Я-за!- порывисто поднял руку самый молодой. Подняли руки и остальные.
Один, правда, воздержался. "Есть основания опасаться, что Петухов нарушит
пункт первый..."
Утром, чуть свет, Почтмейстер просыпается. "Будут ли поступления?" -
первое, о чем думает он, еще не раскрыв глаза. Письма, которые люди разных
веков шлют друг другу, Почтмейстер считает адресованными и себе. Ведь для
того, чтобы узнать, кому, в какое время они посланы, ему ничего другого не
остается, как прочесть их. Почтмейстер - это Время в образе человека. А для
Времени секретов нет. Почтмейстер радуется вместе с теми, кто счастлив, и
огорчается ничуть не меньше тех, кто делится с друзьями и родственниками
своими горестями. Некоторых авторов он уже узнает по почерку, с волнением и
сочувствием следит, например, за перепиской влюбленных, которые разделены
восемью столетиями, но остаются верными друг другу. Не сочтите, что пустое
любопытство движет стареньким Почтмейстером, что любит совать нос не в свои
дела. Ему можно, ведь это его работа. Умывшись и слегка пригладив щеткой
взлохмаченные седые космы, он включает телевизор - утренняя программа
насыщена информацией - и, шаркая шлепанцами, спешит к двери. Так и есть!