"Богомил Райнов. Реквием" - читать интересную книгу автора

- Ни сном ни духом тут моей вины нет, уверяю вас, - все так же
беспомощно бормочет молодой человек.
- Ты ни сном ни духом не знаешь, что творит твой ближайший друг?
- Во всяком случае, аптеку я с ним не взламывал.
- Ты скоро начнешь утверждать, что и с морфием ты не имеешь ничего
общего...
- Этого я не говорю, - бубнит Апостол и отводит взгляд в сторону. - И
потом, морфием ли я травлю себя или чем-то другим, да и вообще травлю я
себя, нет ли, кого это касается, скажите на милость! Если я в один
прекрасный день пырну себя вот сюда кухон-Ньш ножом, - он делает
красноречивый жест по направлению к своему животу, - вы и тогда станете
требовать от меня отчета? Где? На том свете?
- Мы не требуем от тебя отчета, а пытаемся тебя спасти.
- Я не прошу, чтобы вы меня спасали, - хмуро изрекает долговязый. -
Начну кричать о помощи, тогда и спасайте.
- А когда ты обираешь аптеки, нам что?.. Сидеть сложа руки и любоваться
тобой, да?
- Я же вам сказал, никакой аптеки я не обирал.
- А где ты берешь морфий?
- Где... С того дня, как вы меня накрыли с фальшивыми рецептами, я
просто погибаю от наркотического голода.... Только вам этого не понять... -
страдальчески произносит Апостол.
- Вот отправлю тебя в Курило, тогда ты узнаешь, что такое наркотический
голод.
- Для меня вся София Курило... Весь мир... - восклицает долговязый с
истерической ноткой в голосе.
- Вот как? А кто в этом виноват? Мы или такие вот, как ты? - спрашивает
Драганов, не повышая тона. И прежде чем парень успел ответить, майор кивает
появившемуся милиционеру: - Уведи его! Следующий!
Следующий оказывается женского пола. Рослая девушка, хотя и пониже
Апостола, и такая же расслабленная, однако причина этой расслабленности в
чрезмерной полноте, вызванной застойной жизнью, леностью или просто
нарушением обмена веществ. Лицо миловидное, белое, я бы сказал,
болезненно-белое, чуть нахмуренное, апатичное и совершенно неподвижное.
Словом, не имеющее ничего общего с артистической мимикой Апостола. Одета
молодая особа в мини-юбку, не слишком подходящую для ее толстых бедер,
отчасти прикрытых, впрочем, длинным летним пальто, которое чуть не касается
пола - сообразно капризному весеннему дню. Если не считать белой кожи, все у
этой дамы черное или почти черное - одежда, густые взлохмаченные волосы,
глаза.
- Лиляна Милева...
Не говоря ни "да" ни "нет", она стоит перед столом в полной
неподвижности, словно тут осталось только ее тело, а душа витает неведомо
где.
- Садись, Лили, - предлагает майор со свойственной ему манерой сменять
официальный тон сугубо дружеским.
Лили садится все с тем же апатичным видом, словно загипнотизированная,
кладет ногу на ногу, и распахнувшиеся полы пальто обнажают ее импозантные
бедра.
- Как живется? - по-свойски спрашивает Драганов.