"Богомил Райнов. Дорога в Санта-Крус" - читать интересную книгу автора

отцом.
Разговор, как обычно, начался во время обеда. Мы с братом уплетали
свежий окорок, только что принесенный из колбасной. Окорок предназначался
для нас двоих, поскольку отец мясо не любил. Он жевал постную стручковую
фасоль, которую приготовил собственноручно: слуга наш запил и вот уже два
дня дома не появлялся. Отец ел молча, старательно работая челюстями, а я,
уписывая окорок, развивал свою теорию:
- Нет ничего труднее, чем выстроить интригу... Думаешь, думаешь, и
когда наконец придумаешь, оказывается: что-то подобное где-то уже читал...
Видно, все, что можно придумать, уже придумали до тебя...
- Да, - глухо ответил отец, что на его языке совсем не обязательно
означало "да".
Наконец, дожевав очередную ложку фасоли, он добавил:
- И все же во всем мире продолжают выходить романы, интриги которых не
обязательно заимствованы у кого-то.
- В конечном счете они оказываются интерпретацией уже известных
сюжетов.
- В искусстве интерпретация очень часто имеет довольно важное
значение, - заметил Старик, отправляя в рот очередную порцию фасоли.
- Я хочу сказать, что набор человеческих поступков ограничен
определенным числом комбинаций, все они давно известны и ничего нового
придумать нельзя.
- То же самое можно сказать о кофе, - подал голос брат.
- Описано то, что уже случалось, - сказал Старик, бросил на меня
взгляд, отвернулся и принялся, рассматривать что-то в углу комнаты. - Мы
должны подмечать отличное от того, что уже было. А те, кто придет нам на
смену, будут подмечать особенности своего времени, и оно, вероятно, окажется
не таким, как наше. Я же сказал: интерпретация в искусстве - вещь важная.
Привычным жестом он собрал со стола крошки, всем видом стараясь
показать, что обед окончен. Потом перевел взгляд на брата:
- Поскольку у тебя на уме только кофе, сходи-ка вниз и скажи, чтобы
принесли чашечку.
"Внизу" было кафе Македонца, откуда три раза в день отцу приносили
кофе - в огромной фаянсовой чашке. "Качество переходит в количество", -
любил повторять Старик, так как Македонец щедро сдабривал кофе цикорием.
Брат пошел в кафе, а отец уже совсем было собрался в свой кабинет, как
вдруг губы его расплылись в редкой и столь знакомой мне полуулыбке.
- В гимназии ты не проявлял особого интереса к математике, а сейчас
слушаю тебя, и мне кажется, что ты занимаешься не столько жизнью,
обыкновенной жизнью, которая нас окружает, сколько теорией вероятностей и
теорией игр. Пусть этим занимаются специалисты, а ты, если надумал стать
писателем, займись делом.
- Именно это я и делаю... - пробормотал я с легким раздражением. -
Только пока не могу найти решение... Не математическое, а чисто
писательское... Наверное, мне не хватает воображения.
- Мне кажется, тебе не хватает другого, - снова улыбнулся Старик.
- Чего "другого"?
- Того, чего нам всем недостает, кому больше, кому меньше.
И, не поясняя своей мысли, добавил:
- Если ты видишь, что дело не идет, попробуй начать с другого конца.