"Ал Райвизхем. Здрасьте, я ваша тетя - 2 (с половиной)" - читать интересную книгу автора

необъективной прессе прозябает на последнем месте, звезда, я повторяю,
ЗВЕЗДА С БОЛЬШОЙ БУКВЫ, сидит в неволе по пустяковому обвинению! Доколе это
будет продолжаться? Доколе писаки будут обсирать славное имя Пендлтона?
- Да, да, - распалялся Пендлтон, то и дело подпрыгивая на месте от
возбуждения.
- Что мы должны сделать? - вскричал Брассет.
- Да, что мы должны сделать? - вторил ему Пендлтон, размахивая своими
кулаками.
- Мы должны потребовать от министра юстиции отпустить Бабса Баберлея и
мы потребуем, во имя Чарльтона! - как заклинание, прокричал дворецкий,
вытаскивая из кармана свежекупленный шарф с цветами Чарльтона и принялся
трясти им, словно шаман свежесодранным скальпом.
- Да, да, да, да! - кричал Пендлтон. - Но секунду, министр это же я!
Так не пойдет. Вы не можете просить меня сделать это, - он вдруг успокоился
и потух, словно костер на который помочился слон.
- Просить! - фыркнул Брассет. - Я не обычный человек! - и в
подтверждение схватил стул и выбросил его в окно. - Я фанат! А мы фанаты не
просим! Мы требуем! А кто не с нами, тот против нас, мы ему жопу порвем!
- Да, да, - министр восхищенно смотрел на Брассета и в6новь принялся
распаляться. - Мы щас подведем его под амнистию, фальсифицируем кое-какие
документы, небольшой подлог, но мне насрать, я тоже фанат! А если плохо
сыграет в сегодняшнем матче, я его по ошибке повешу! Будет знать, как плохо
играть!
Дворецкому это не понравилось, и он в знак протеста высморкался в
занавеску, но благоразумно промолчал.
- Уверяю тебя, братан, - заявил Брассет, - Хуже чем сейчас, все равно
не будет! Я могу называть тебя Пендлягой, братан? - доверительно, положив
руку министру на плечо, сказал Брассет.
- Если Чарльтон сегодня не проиграет, то ты можешь называть меня
стариной Пендли, совершать мелкие и крупные хулиганства, и даже, - его голос
дрогнул, - даже парочку раз кого-нибудь изнасиловать! - возбужденно вскричал
Пендлтон. - Вот пустой бланк с моей подписью и печатью, - он взмахнул им,
словно знаменем. - Но если ты братан, фуфло гонишь, из тюрьмы вовек не
выйдешь! - пообещал он.
- Значит та, если сегодня победим, то с нашей "суперзвезды" снимаются
все обвинения и он выходит на свободу? - уточнил Брассет, лихорадочно
размышляя о том, как выпутаться из этой ситуации.
- Да, да, да, да!!! - закивал Пендлтон. - Ну, поехали за суперзвездой.
Я сейчас вызову эскорт и поедем. Это здорово, мы еще никому жопу не рвали,
только нам, - сообщил министр юстиции, напяливая на себя фанатский шарф.
Спустя три часа Брассет и Пендлтон уже сходили на берег острова-тюрьмы.
Град плевков и ругательств обрушился на них из зарешеченных окон камер.
Дворецкий лишний раз порадовался за то, что захватил с собой из приемной
министра бесхозный зонтик. Министр с удивлением уставился на струи плевков,
стекающих с зонта.
- У меня всего одна просьба, - доверительно зашептал Брассет на ухо
Пендлтона после того, как директор тюрьмы собственноручно (собственноязычно)
вылизал зонтик министра в его присутствии, после чего отправился в лазарет,
залечивать свои синяки и ушибы (дворецкий, одолжив зонтик у министра,
одолжил ему на время свою трость с набалдашником).