"Шамиль Ракипов. Прекрасны ли зори?.." - читать интересную книгу автора

придвинул поближе к Гильфану.
Пока хозяева вернулись, Гильфан успел подружиться с приезжим мальчиком.
Он показал Ивану свои игрушки, которые смастерил сам из деревяшек, кусков
проволоки, бумаги. Он обрадовался, узнав, что Иван с отцом проживут у них
два дня. Они приехали, чтобы подправить могилку матери Ивана, похороненной
на здешнем кладбище. Гильфан пообещал приятелю, что тоже пойдет на кладбище
с ними и поможет.
Словом, гостинцы отошли на второй план, и Гильфан теперь радовался
тому, что у него появился новый друг.
Дядя Давид и Халиулла-абзый[4] крепко обнялись, точно братья после
разлуки. Шамгольжаннан-жинге вошла, прикрывая нижнюю половину лица углом
головного платка. Поздоровалась смущенно, хотя знала Давида давно. По
взгляду мужа поняла, что ей надо делать.
Шамгольжаннан-жинге, как и все верующие, несказанно боялась в пору
уразы - мусульманского поста - до захода солнца выпускать дым из трубы. На
этот раз, однако, решилась поставить самовар и разжечь печку.
Послушная, доверчивая, терпеливая была жена у Халиуллы-абзыя. По ее
убеждению, во всем мире ни одной из женщин бог не даровал мужа лучше, чем у
нее. Нет ничего на свете, чего бы он не умел, на что у него не хватило бы
сил. Если бы муж приказал ей умереть, то она беспрекословно подчинилась бы.
Только изредка в душе у нее рождались сомнения и недовольство мужем.
Шамгольжаннан-жинге строго блюла все правила шариата. А Халиулла-абзый сам
не соблюдает уразу и детям не дает поститься. Даже в дни больших святых
праздников не приглашает муллу, не раздает милостыню у мечети. Нисколько его
не заботит, что могут пойти пересуды об их семье среди правоверных. Вот и
сегодня заставил ее взять грех на душу...
Халиулла-абзый вынес из погреба затвердевшее масло, корт - сушеный
солоноватый творог, скатанный шариками, жареные застывшие куски мяса и целый
большущий круг казы - колбасы из конины. Усевшись поудобнее на паласе, он
придвинул к себе низенький столик и принялся нарезать остро отточенным ножом
казы на кружочки. При этом он довольно улыбался, чуть пошевеливая усами, и
сдвинул тюбетейку набекрень, что обычно делал, если пребывал в хорошем
расположении духа. Затем он поманил пальцем Ивана и Гильфана и положил им в
ладони по большому куску казы.
- Поешьте сперва, а потом станьте рядом. Погляжу, кто из вас повыше
ростом, - сказал он, озорно подмигнув им.
Иван чуть обогнал Гильфана ростом. Но Гильфан вовсе не имел охоты
казаться ниже его. Он приподнялся на цыпочках и стал с приятелем вровень.
Вокруг заметили хитрость Гильфана, громко засмеялись.
- Словно бы еще вчера вы лежали в люльках с соской во рту! А теперь и
казы с удовольствием уминаете! - сказал Халиулла-абзый весело. - Эх, как
быстро бежит время!.. На ваше счастье, мальчики, жизнь наша изменилась в
лучшую сторону. Поскорее становитесь джигитами. Вы очень нужны Родине...
Вскоре, прослышав, что к Халиулле-абзыю приехали гости, явился
долговязый дядя Родион, от которого всегда на целую версту несло карболкой,
валерьянкой и всякими другими лекарствами. Лицо у него сморщенное и всегда
какое-то застывшее: по нему никогда нельзя определить, в радости он
пребывает или печали. Он желт, как при желтухе. Но это от курения. Под
слегка нависшим красноватым носом торчат, топорщась, рыжие, как ячменные
колосья, усы. При ходьбе он сильно хромает: был ранен во время первой