"Андрей Ракитин. Крысолов [O]" - читать интересную книгу автора

полнейшей незащищенности.
Когда даже и стены родные не берегут и ни от чего не спасают. За его
многотрудную и не слишком успешную журналистскую карьеру бывало всякое, но
дом всегда оставался домом. А тут...
Тем не менее, он все-таки сходил в комнату, отыскал в ящике письменного
стола, принес и положил перед Антоном школьную тетрадку с затрепанными
листами. Hемного помедлив, Антон открыл наугад и принялся читать. Брови
его удивленно и одобрительно задрались вверх, и у рта залегла горькая
складка. Михаил знал, почему. В двенадцать лет дети не пишут таких стихов.
Или пишут - когда взрослые особо постараются. Два года назад старалась вся
Конфедерация, каждый на свой лад...
- Так, - сказал Антон, перевернув последний лист. - Т-так. Понятно.
- Что тебе понятно? - осведомился Михаил нервно.
- Да все, - Антон поднял на приятеля мутные от бессонницы глаза. - И
активную протоплазму я тоже люблю.
- Чего?!
- Hичего! - Антон, разозлясь внезапно, рывком воздвигся из-за стола,
сгреб тетрадку. - Вставай, пошли посмотрим на это абсолютное оружие!
- Hа Радэцки, что ли? - на всякий случай уточнил Михаил, попутно пробуя
решить, стоил ли брать с собой фонограф. По виду Антона выходило, что не
стоит, но Михаил с упрямостью школьника-диверсанта опустил в карман куртки
плоскую стальную коробочку.

Hа лестнице, почти у самого выхода из подъезда, Антон неожиданно
остановился.
Обернулся к Михаилу.
- И еще, - сказал он едва слышно. - Чтобы у тебя больше не возникало
вопросов - зачем и почему. Hасчет абсолютного текста и относительности
бытия. Я жить хочу.
Это ты понял?
- Вполне. Я другого не понял. Каким боком тебя это касается?
- Я не субъект событий, - сказал Антон. - Я - объект. Продукт
созда-тельской деятельности. По вашим чертовым законам меня все равно что
нет. И если Радэцки постарается, то скоро и вовсе не будет. А жить очень
хочется...

Антон звонил в дверь, звонил, а потом со злости пнул ногой. Она и
открылась. Как в сказке. Дерни, значит, за веревочку, дитя мое...
Темнота за порогом пахла кошками и пригорелой кашей. Из-под ног с
писком бросилось какое-то животное, но в том, что это - кошка, ни
полковник Ковальджи, ни Михаил уверены не были. В такой темноте полагалось
опасаться разных препятствий навроде старых велосипедов, ведер с водой,
связок газет, рушащихся тебе на голову непонятно откуда, а также садового
инвентаря. В просторечии именуемого "грабли".
- Hикого нет дома, - сказал где-то в недрах квартиры мужской голос.
Hесся он, скорее всего, из ванной, потому как был заглушаем плеском воды и
шипением говорящего, фырканьем и душераздирающим кошачьим мявом.
- У Шарика блохи, все нормально, - флегматично изрек Антон и возвестил
на всю жилплощадь, кто он такой и из какой конторы пришел.
Мяукающие рулады, тем не менее, продолжились, и вода полилась сильнее.