"Катерина Ракитина. Радуга" - читать интересную книгу автора

тонкую душевную организацию. Невместно, мол, живого человека ему
деревяшкой в морду бить.
- А ежли он с тебя портки сдерет? - и без долгих объяснений черканул
ножичком. Савва покраснел пуще свеколки, девицы конфузились и хихикали за
рукавами... Древние воины заголялись, выражая этим презрение к врагу. Но
Савва-то, Савва... Андрею удалось откатиться. Негоже мужчине валяться на
траве, задыхаясь от хохота. Что Ястреб ему и доказал. Почти. И ушел из-под
опадающего сзади посоха Тумаша. Ушел легко, вольно. Оставляя себе место
развернуться и встретить троих. И в глухом стуке сомкнувшихся деревяшек
почудился Андрею звон голубой узорчатой стали.
Андрей где-то читал, что человеку, чтобы запомнить движение, нужно
повторить его шестнадцать раз... кажется. Ну, тогда он спокоен. Разбуди в
страшном сне...
- Что-то мне чудится, - пробормотал Савва, сопя разбитым носом. -
Мер-рещится м-мне... Ты это умел.
- Ага. Знал, но забыл. - Андрей поднырнул под выпад Сашки. С Сашкой было
полегче. Андрей даже смел наступать. Беда-то в том, что делать этого
нельзя было. Они с Саввой работали в сцепке: Савва столбом, Андрей - на
коленях. А уж Сашка мог, что ему в голову треснет - хоть круги нарезать. И
надо было и не сдвинуться с места, и не дать пройтись по ребрам ореховому,
но вполне увесистому клинку. Ну и по другим частям тела, включая голову. С
колен это - неудобно.
Ладно: поднырнул и поднырнул. Но требовалось еще защитить верхнего
остолопа. Если один из них условно "умер," то считаются проигравшими оба.
То есть, при нормальном раскладе - покойниками.
- Шевелись! - рявкнул он, отбивая Сашкин клинок. Савва попытался сделать
"мельницу," и Андрей сердечно посочувствовал дон Кихоту.
- Шебутной-ой... - Ястреб стоял перед сражающимися, горестно подперев
рукой подбородок. С видом: мол, не суметь вам, милыя, никогда и ничего. Но
Андрей заметил озорную искорку в синих глазах. За эти дни он вообще
научился многое замечать. Рисунок боя, например. А то раньше: сошлись
двое, минуты не прошло, один лежит. А что было, как... Вот не следовало
отвлекаться на Ястреба...
- Да я... да не хотел...
- Заткнись и принеси воды, - онемелыми губами сообщил Андрей.
Хорошо было лежать, глядя в небо, когда кровь из рассеченной брови не
заливала глаза. Внизу была подушка перестоялой, духовитой, не знавшей косы
травы. Вверху - полосатое, голубое с серыми и оранжевыми облаками небо.
Его туда-сюда, залетая в немеряную глубину, чертили ласточки. Среди нежных
тучек несуетно светился молодик. Какая-то странность мучила Андрея.
Некошеные травы, отсутствие даже остатков жилья - и наезженная дорога.
Лес, отчего-то больше похожий не на пущу, а на английский парк. По крайней
мере, на представление Андрея об английском парке. Ухоженные лужайки,
серебристые, даже мхом не тронутые стволы - величавые, как в храме.
Когда-то он поспорил с сокурсником о том, способен ли выжить человек из
двадцатого века, попав в лес в веке примерно седьмом. У сокурсника пена
летела изо рта, и телефонная трубка курилась от ярости, когда он
доказывал: нет, не может. Тогда они крупно повздорили с Сашкой. Да, вот
тоже Сашка. Наведенная память или ложные воспоминания, и ни сокурсника, ни
спора не было, но до сих пор Андрей чувствует, что здесь неправильный лес.